Виконт де Сэд, все его называли «не стойте в дверях», в эту звёздную ночь, как во все остальные, грустил о мадам фон Фажак. По истине, британский кекс с изюмом из синей муки у него над головой, но сердце этого мужчины, уже как двадцать лет, не посещает женский огонь.
Совершенно неизвестно от чего вымер весь скотский у виконта двор, а тот всё ходил в гости, гулял, и все вокруг знали, что старость его застрянет в дверном проёме, это было для всех априор.
Как обычно молчаливый и с широкстью бровей от сгинувшего в пьянстве отца, де Сэд или Рик смотрел мимо людей и никогда им в глаза. Постаревший не вовремя юноша потирал дорогое сердцу кольцо, голову раздвоило плешью, загустело щетинной лицо. Без очков разглядеть не по силе пути, а вот та уж мадам наделила виконта смертью вечной души.
Она жутко картавила по-французски трещоткой «Ррр-рик!», а он бегал тридцатилетним мальчишкой «Ивет, клянусь на века я твой жених», но однажды исчезла его госпожа, и с тех пор де Сэда гложут сплошные грусть и тоска. В руки сморщенные лезет не перо, а дрожь. Виконта останавливают не двери, а то, что за ними может сидеть единственная мадмуазель любовь.
И вот в эту звёздную ночь, смазанную без очков, одинокий мужчина решился снять с сердца двадцатилетний оков. Пусть луна, похожая на её глаза, так же хохоча ему, скажет «всё старик, я тебе не нужна». Но она молчала два десятка лет, и де Сэд или Рик принял в озере смертельный обет. И уже никто в округе не зовёт его «не стойте в дверях», только «бедный виконт, утопившийся в слезах госпожи Du Lac».
Напоследок скажу, что Рик оказался в раю, где встретил убиенную кем-то за пятак, двадцать лет назад, девушку, ту самую мадам фон Фажак.