Пока я принимаю «Валидол», я точно знаю, что у меня есть сердце…
Угораздило. Уже бесповоротно.
Навсегда в тебе. И ты не выпускаешь.
Той весной ты поступил так благородно,
Но сейчас тебе плевать, ты исчезаешь.
Птицы связки рвут, чтоб песни вновь звучали,
Как и принято звучать весной апрельной.
Их никто не слушает, всё столь парадоксально,
Люди слушают себя и мысли, нарисованные мелом.
Ты завис в жаре, я холодом согрета,
Ты летишь на север, я на юг, за летом.
Мокрые, щекастые слёзы-неформалы,
Катятся в Европу, в Турцию, на Альпы.
Мною заражён ты - это излечимо,
Мною околдован - это ерунда.
Ты в бегах по миру, утром кофе «Чибо»,
А на ужин ты съедаешь капельку меня.
Растоптал весну мою случайно.
Я и рада, слишком хорошо,
Слишком рвется ввысь трава отчаянно,
Слишком мало ночи, чересчур светло.
Промолчать никак не удается,
Если не скажу, то скажет ветер.
Моё желтое кольцо сильнее гнется.
Гнется мир, но не под нас. Ты слишком бледен.
Степень скуки по тебе необъяснима,
Грустность можно вычислить по Фаренгейту,
Этою весной сирень ранимей,
Ранимей я: ты не со мной, ты где-то.
И ревность нападает постоянно,
Ведь ты не рядом, снова всё парадоксально.
Ты можешь быть с другой: с Мариной, Катей, Яной.
Они нужней, они не я, зачем тебе Царевна-Несмеянна?
Я проглочу свою парадоксальность,
Я постараюсь насладиться маем,
Ты приезжай скорей, моя случайность,
Не то, я прилечу сама в ретивой белой стае.