ГЕНРИ ЛОУСОН
(1867 – 1922, Австралия)
SONG OF THE OLD BULLOCK-DRIVER
ПЕСНЯ СТАРОГО ВОЛОПАСА
В те дни, как бродили гуськом под боабом
Нагие туземцы, взывая к богам,
Неделями шли мы с руном по ухабам,
Тропой из Кунамбла к морским берегам.
Мы жилистей были и сердцем сильнее,
Как должно бушменам, по склонам бредя,
И были дороги грубей и длиннее
Дорог наших внуков полвека спустя.
К великой Утопии шли мы с друзьями;
О них помним я да ещё биллабонг,
Когда возле старых повозок с волами
Пылал наш костёр у реки Куджегонг.
Хотел бы я вновь их призвать с Риверины
Из дней, что отличны от всех остальных.
Я слышу их песни под звук концертины
И странные прихоти в землях глухих.
Тогда мы держались друг дружки в походе
И не был никто одинок вдалеке,
И меньше всего думал я о погоде,
Когда просыпался в своём гамаке.
Вставали с рассветом мы утром холодным,
Когда были в инее тент и хомут,
И чайник вскипал и бекон был готовым
На жарком костре, и был ясен маршрут.
В полях, где опоссумов дух неприятный –
Дворы и ограды как дух перемен.
Мы видели яблонь просвет еле внятный
И цепь синих гор как сменяемость сцен.
Под дождь проливной предавали мы порке
Несчастных волов, тех, что груз волокли,
Когда до осей увязали повозки
В грязи, где настырно мы нА гору шли.
Взвалив на скотину гружёную уйму,
Там пары волов продолжали идти
Рывками, скользя, и ступая по дюйму
К вершине, пройдя лишь всего полпути.
Когда же последний дюйм был нами пройден,
(Стаканчик не грех пропустить самому),
Волы отдыхали под кронами сосен,
А мы, волопасы, шли выпить в корчму.
А после тащились мы вниз как по жерди
На многие мили в зеленом бору.
Мы видели прелесть долины Каперти,
Когда обогнули Корону-гору.
Но бедных волов погоняли мы жёстко
От низких равнин до высоких холмов,
Где часто в дороге кренилась повозка;
Все знали, что значат «подсчёты тюков».
Но лучшею платой за груз и за бремя
Была мне улыбка девчонки одной.
Мы с нею встречались какое-то время
И та вскоре стала моею женой.
Когда ж я стал стар, чтоб таскаться по склонам,
Сын старший подрос – я ему дал в наказ
Повозку свою, и теперь он прогоном
Волов где-то занят, ведь он – волопас.
--
Song of the Old Bullock-Driver
Far back in the days when the blacks used to ramble
In long single file ’neath the evergreen tree,
The wool-teams in season came down from Coonamble,
And journeyed for weeks on their way to the sea,
’Twas then that our hearts and our sinews were stronger,
For those were the days when the bushman was bred.
We journeyed on roads that were rougher and longer
Than roads where the feet of our grandchildren tread.
With mates who have gone to the great Never-Never,
And mates whom I’ve not seen for many a day,
I camped on the banks of the Cudgegong River
And yarned at the fire by the old bullock-dray.
I would summon them back from the far Riverina,
From days that shall be from all others distinct,
And sing to the sound of an old concertina
Their rugged old songs where strange fancies were linked.
We never were lonely, for, camping together,
We yarned and we smoked the long evenings away,
And little I cared for the signs of the weather
When snug in my hammock slung under the dray.
We rose with the dawn, were it ever so chilly,
When yokes and tarpaulins were covered with frost,
And toasted the bacon and boiled the black billy,
Where high on the camp-fire the branches were tossed.
On flats where the air was suggestive of ’possums,
And homesteads and fences were hinting of change,
We saw the faint glimmer of appletree blossoms
And far in the distance the blue of the range;
And here in the rain, there was small use in flogging
The poor, tortured bullocks that tugged at the load,
When down to the axles the waggons were bogging
And traffic was making a marsh of the road.
’Twas hard on the beasts on the terrible pinches,
Where two teams of bullocks were yoked to a load,
And tugging and slipping, and moving by inches,
Half-way to the summit they clung to the road.
And then, when the last of the pinches was bested,
(You’ll surely not say that a glass was a sin?)
The bullocks lay down ’neath the gum trees and rested —
The bullockies steered for the bar of the inn.
Then slowly we crawled by the trees that kept tally
Of miles that were passed on the long journey down.
We saw the wild beauty of Capertee Valley,
As slowly we rounded the base of the Crown.
But, ah! the poor bullocks were cruelly goaded
While climbing the hills from the flats and the vales;
’Twas here that the teams were so often unloaded
That all knew the meaning of ‘counting your bales.’
And, oh! but the best-paying load that I carried
Was one to the run where my sweetheart was nurse.
We courted awhile, and agreed to get married,
And couple our futures for better or worse.
And as my old feet grew too weary to drag on
The miles of rough metal they met by the way,
My eldest grew up and I gave him the waggon —
He’s plodding along by the bullocks to-day.