Однажды мне это покажется даже обычным самым –
Прийти и с траурной миной умереть на твоих руках:
Сплестись своими крашенными поседевшими с твоими, вихрасто-пепельными, волосами,
Уткнувшись сухим подбородком в плечо, как было когда-то, еще на первых порах.
Обнять за спину (или за пояс) – почувствовав, что ты в схватке даешься легко.
Вздохнуть, в ответ не услышав, кроме ровного выдоха, льющегося как топленое молоко,
Ни звука. И от этого интуитивно почувствовать страх.
Запутаться лениво руками в твоих руках,
Насчитав каждый из десяти пальцев, но, как ни старайся,
А не укладывающийся в мои ладони клавишами (нет, не струнами) в ровных рядах.
От этого засмеяться. Почти счастливо, почти по-детски,
Ничего не почувствовав ни внутри, под сердцем, ни собственным животом.
Даже самых чужих в час пик в метро – и то, более по-соседски
Обнимают, чем сейчас мы с тобой стоим, чуть ссутулившись и касаясь плеча плечом.
А это ведь те же руки, которые обещали сойти с ума!..
Это в них я мечтала греться,
Как только придет к нам в город зима…
Это их я одни из единственных с восхищением могла целовать…
Так а что я добавить должна,
К решениям,
Которые никогда не стоит менять?..
…И мне вспоминается отрывок из странных (уже мною виденных) безжалостных новостей:
«Ощущение города, разрушенного до костей.
Я не виню тебя. Как я вообще могу что-то ставить тебе в вину?
И я обещаю тебе вернуться, потому что я не вернусь.»
p.S. Спасибо Леди Лайе за обычное вдохновение и последние строчку.