Я отхлебнул грамм двести чачи.
Отец... Отец... Ну как же так?!
Ты посадил меня на клячу
И даже не дал мне кнута.
Плелась она, так долго, тяжка,
Прискорбный стан ее бодря,
Я бороздил клюкой по ляжкам,
Терпенье напрочь растеряв
Ах, кобылица, шваль упертая!
Бранился, злобясь и фырча.
А после спрыгнул с нее... к черту!
Лишь нож под сердце с горяча,
В худую грудь вонзил по полной.
Блеснула горькая слеза.
И не смотря на шторм и волны,
Поплыл я выпучив глаза.
С судьбой своей мятежной споря,
Плюя в лицо ей, все ж дерзнул
И как в бушующие море
В кабацкий омут занырнул.
Тогда ж в табачном полумраке,
Я как то развернул дебош
И в той, до черта пьяной драке,
Мне засадили в сердце нож.
Душой слепой, увидел зряче,
Отца с небес суровый взгляд.
Уж лучше ехал бы на кляче,
Пустив слезу, подумал я.