Русь моя, испокон горемычная
По доносу, лишённые голоса,
Всем тавром, выжигалась навек,
Номерная табличка на полосах,
За статью нетворимых измен.
Продувались ветрами их рваные
Одежонки, в петлю головой.
А на нарах спят Зэки, с подсаженным,
С авангарда страны молодой.
Лай собак, изнурённым, простуженным
Стерегли сон коротких минут.
Всех одною судьбой проутюженных,
И от голода нож резал грудь.
Скажи солнце – кому светишь ласково,
Небо сине едино для всех.
Тем доносы кто плёл, да напраслину,
А мишень, разбирало на смех.
Нары вытерты, будто паркетная,
На их чистку, положена мазь.
Уживались все в жизнь беспросветную
В стенах мрака – Величье и Грязь.
Именами не звали, а кличками,
Номерных считать легче, кто жив.
Как награда и номер табличкою
От Союза Советских светил.
И когда на руках, несчастливая
Мать за сына держала ответ.
Чтоб никто не видал, не выпытывал,
Ночью плакали, вдовы Совет.
Кто ответит, что люди, как в вотчине
Исчезали, причём навсегда.
Почему миллионная очередь
Не вернулась из ада в дома?
Чьей рукой? Голодовки, репрессии,
Что оглоблей удар по спине.
Вся страна, в похоронной процессии
Тридцать с лишним жила на земле.
Истязателям жертв, всем ворочаться
На том свете, покоя не быть
А кто выжил, за умерших хочется
Документы архивов открыть.
Коль остались они ещё целые,
Жгли в мороз часовые костры,
Чтобы пальцы их заиндевелые
Мигом щёлкнет затвор и в ярлык.
Русь моя! Испокон горемычная,
Вечно быдло в тебе, не Народ.
Да к кайлу, руки к тачкам привычные
На колёсах – с Максим – пулемёт.
-----------------------------------------------------
Стихотворение восьмидесятых годов.