Посвящается живым и мёртвым героям.
Великой Отечественной Войны
(Вовикам – так их называла в начале девяностых годов
молодёжь распавшегося Советского Союза).
***
Капель. Ещё не умер снег
На крыше старого ДэКа.
По лестнице крутой – наверх! -
Фойе. И в зеркалах толпа
Течёт обманчиво живая.
И всё – наряды, жест, цвета -
За настоящей повторяет.
Старушки сухонькой рукой,
Подушки бархатной касаясь,
Сынов убитых ордена
Как школьный галстук
поправляют.
И ветераны, приосанясь,
Смущенно смотрят вглубь стекла
И зеркала не отражают
Протезов скрип. Там тишина.
Зал полон. Прибыл дипломат -
С ним очень важный иностранец.
Все суетятся. Дети в ряд.
Цветы. И смех. Знамен багрянец.
Качнулся занавес портьер.
Уж гаснет свет.
И на экран,
Сквозь современный интерьер
Шагнула боль военных лет.
Переведут потери на проценты
Уже потом - статистика, учёт.
Мерцание военной киноленты.
Минорен вальс. Солдат река течёт.
***
Шёл август. В армии приказом
Вводили роты штрафников –
Изменников, воров и тех «под газом»
Кидали в бой.
Решалось всё на очень « общих планах»
Без уточнений, дат и адресов!
Качали кровь, качали из Иванов
Считая их уже за мертвецов.
Ни послаблений и ни полу действий
Приказ не допускал.
Но, всё же, он последний шанс –
Последний! - гвардейцам-уголовникам давал.
А для комбатов тайно - предписанье-
Загородить стеною трупов
Участки продвиженья (без названья!)
Немецких войск. Приказам следуй тупо!
И предписаньям. Возраженья глупы.
***
Тот страшный бой. Кипел котёл сражений.
Дымилась каша человечьих тел.
Лишь только смерть
служила возвращеньем
Из боя этого – без исключенья всем.
И в них - израненных,
испуганных,
оглохших -
Что выползали из последних сил
Назад на наши рубежи,
По ним стреляли не враги – свои!
В расширенные ужасом зрачки
Партийный ротный, весь в крови,
Наган в упор совал – Ползи!
Назад! Куда твою? Прости.
И жали, жали на курки.
Обрубки тел пронзал метал.
Седые мальчики, юнцы,
Воры, священники, отцы
Пока могли ползти – ползли.
И в шевелящиеся рвы,
Что укрепили рубежи,
Валились грузно, как снопы.
Отвага ль двигала людьми?
Под танк бросала обречённость.
И шли полки – живых полки! –
От ржавой грязи вшивых, чёрных.
В немом мерцанье киноленты
Светились призраков черты.
Шли обреченные проценты
Бессильной немоты полны.
***
Зажёгся свет.
На перекур
Толпа течёт.
В буфете гул.
Фронтовикам -
Стакан «Столичной»
И хлеб с икрой! Ну, всё отлично!
И полетели разговоры.
Чечня. Протез. Заявок горы.
Что ж, им нужней. Опять не скоро.
Вот, умудрился - жив остался.
Сквозь плен немецкий. Лагеря.
Как пуля-талисман болтался
Годами. Скажите – судьба?
Согласен. Узкая тематика.
Я видел всё. А вы – лишь «общий план».
Народ спасён. А чем? Умом прагматика?
Нет. Долг солдата. Высший постулат!
В 42-ом на Сталинградском фронте
В немецкий плен вся рота штрафников
Бежала. Усмехнулся. Стоп. Не троньте!
Я отсидел своё без дураков.
И праведным и грешным –
всём зачтётся.
Жалел нас ротный –
понимал, что умирать
За Сталина придётся
не ангелам – а нам.
И вдруг, зверея, встал –
Им чистеньким! Им – всё! В медалях…
А, что они решали? Что?
Тот переломный бой
мы на себе держали.
Ну? Кто из штрафников
здесь есть живой?
Нам и посмертно ни одной медали...
Спят безответно…Отпусти! Достали!
***
Мам, видишь у старушки -
Ну, та, что рядом с тем! -
Медали на подушке.
Мам, почему? Зачем?
Мам, посмотри заведующий
И генерал идут
Наверное, всем дедушкам
Теперь устроят суд?
Ах, мальчики. Ах, мальчики.
Ответ наивно ждут.
***
Их долго разнимали.
А потом открыли окна
– шум, огни отелей,
Красавица с рекламы ожила.
Лишь сыновья буфетчицы глядели
Как плакал он. Как дёргалась щека.
-Ах! Господи!
Ну, что ты, в самом деле?
Старушка кружевная поднялась.
Ремни или протезы проскрипели.
Они ушли.
Связь с прошлым прервалась.
Забытые цветы на чёрном кресле
Могильный источали аромат.
Он виноват. Допустим. Ну, а если
По-человечьи кто тут виноват?
Кто нужным документом удостоин
Солдат - слабак или убийца - воин?
И горбилась разбитая стена
За рамами изодранных портретов,
Глазами тех, кого взяла война
Глядела безучастно с того света.
***
Они не знавшие о многом,
Погибшие в сорок втором.
Им вывод горестных итогов
России нынешней. Что в нём?
Он – не убивший. Не стрелявший.
Тот, кто пожертвовал собой,
Когда в прицел врага поймавши -
Вдруг осознал, что враг – живой!
Тот выбор нескольких мгновений
С годами понимаешь вдруг.
Замедленная суть движений
И торопливость липких рук.
Скорбите! Их везут вагонами.
Кричите! Высохнут росой
Страданья эти не прощенные
В сегодняшней траве густой.
Встречайте поезда холодные -
Суровых душ сухой лимит -
Прощенья -нет. Вода болотная
От крови ржавая стоит.
Там где победе вечно хлюпать
Средь миллионов жертв -
Из трупов
выкладывая
жуткий крест -
Там счастья не дождутся люди,
Душа уйдёт из страшных мест.
Прошедшим мясорубки эти,
Тем, что сегодня средь живых,
Так страшно в розовом рассвете
Смотреть на пальцы рук своих.
Трясущих, скрюченных, живых…
***
А вальс гремит, летит по залу.
Старушка кружится легка.
Мужчины снова, приосанясь,
Ей вслед глядят. Иль сквозь года?
Что ворошить прошедшее? Дрова
Соседка стеночкой уложила. Вчера
Сам начинал, да чёртова нога –
Проклятая замучила с утра…
Что говорить? Облезлая скамейка –
Всех радостей пристанище и клуб-
Под вечер соберёт их тут.
Порою в домино партейка,
Порой портвейна разопьют.
А коли чей то сын - отца проведать!
Все оживятся - водку принесут
И долго пьют,
Пустыми рукавами занюхивая.
Бедности приют!
Уже потом хмельными голосами
Краснея, ахинею понесут
О том, как чешутся потерянные пятки,
Как пальцы рук отрезанных болят
И как ночами добрые солдатки
На их бессилье мерзкое глядят.
Их с каждым годом –
Меньше, меньше, меньше.
Теряют память, образ и себя.
О многом бы поведала скамейка –
Окурки, вонь, хруст битого стекла.
***
Автобусом последним уезжали
Я и старушка скорбная с бидоном.
Позвякивала дужка. Помолчали.
- Вот молоко… бесплатное. Знакомой.
-Холодный май. Капели, как в апреле.
Поднялся мальчик чистенький.
-Присели б.
-Спасибо, внучек села у окна
и улыбнулась горестно: - Война...
Сыночков на фронт с Колымы забирали.
Враги… шпионаж приписали.
Они и погибли в штрафных.
Сапёры. Два старших моих.
Записку – представьте! - от Пети
Майор передал. Был в плену.
Безногий. Он в нашем буфете
Сегодня устроил бузу.
-А младший Иванушка - в Праге
Посмертно представлен к награде.
Осталась под старость одна.
Без внуков…без мужа…война.
Простилась. Бидончик повыше.
Белея платочком во двор.
Снег таял и капало с крыши
И пряталось сердце, как вор.
Подъезд. Задыхаясь, с одышкой
Бидон с молоком отдала.
И тусклую мелочь – На хлеб вам. –
Чужая рука подала.
Утрами холодными по подъездам
Стучат сиротливым своим костылём.
Ах, если бы под руку с кем-то вместе.
Ах, если бы с внуком любимым вдвоём.
О, вечно бегущая лента!
Мелькание дат и смертей!
Старушки той нет уж. Студенты
Колдуют в безродье костей.
***
Ужель возвестят снова
Приказ чрезвычайно мудрый -
Страна, ты сложить готова
Горы сынов на блюдо?
Ради продажного золота,
Руки отмыв от крови
Цветущую сгубит молодость,
Тот, кто гроша не стоит.
Ужели, ужели снова
Над месивом трупов и трупиков,
Волков разжиревшая свора -
Конструкция без шурупиков! -
Будет плаксиво хлюпать,
Мертвые головы щупать?
О, возопите! Дело ли,
Если костлявая в белом
Скосит сынов умело?
Кричите, кричите!
Мальчиков груда…
Своих ли уложат утром
Деточек в страшное блюдо?
***
Вновь май над дорогами синий.
Скамеечка – клуб та жива.
Мальчишкам, рождённым в России
Всё те же дают имена.
02.04.92 г. – 20. 03. 2013 г.
г. Новокузнецк.