Была зима, была война и мёрзлый ком
земли чужой мне больно упирался в копчик,
был для двоих немного тесноват окопчик,
и мы ворчали друг на друга с земляком.
И так, колени подпирая головой,
мы поминали матерей, чужую каждый,
курили, ели, а потом рвануло дважды,-
ты жив земляк?
- А ты?
- Пока живой.
А на войне, как на войне, как повезёт,
а на последней вовсе – всякого хватало.
Мы ждали смены. За спиной уже светало,
когда земляк шепнул, - замри… кажись ползёт.
Ты это брось, - я на него взглянул в упор.
Хлебни глоток: со страху, чтоб не обмочиться,
а он опять своё, - да чтоб мне провалиться,
ей-ей, земеля, слышал ихний разговор.
Он надоел, и я сказал, - послушай, брат,
рехнулся ты, да фриц теперь сюда неделю
не сунет нос. А ты, - ползёт, - ну в самом деле!
А он своё, - давай побьёмся об заклад.
А на войне, как на войне, на руку скор
солдат – всегда солдат, но мирные привычки.
Поставил он табак, а я в ответку - спички
и на всю жизнь свою запомнил этот спор.
Он приподнялся. Говорит, - щчас погляжу.
- Ну, коль не шутишь, погляди, давай, земеля…
хоть посвободней будет… ноги занемели,
а чтоб не сбёг со страху, дайкось привяжу.
………………………………………………
И хлопнул выстрел… и, играючи звеня
морозным эхом,
гулкий шаг рассвет ускорил.
Он крикнул, - что я говорил!
Ага,
проспорил!
…………………………………………..
И сполз в окоп…
и навалился на меня.
Я тяжесть пули каждой клеткой осязал,
пока, глумясь, кружило острой боли жало.
В глазах его ещё, стыдясь, слеза дрожала…
он выиграл спор…
и я закрыл ему глаза.