С цветными дырками от сна
и с пропуском в пустыню,
там – ночь, помноженная на
фамилию и имя.
Там щедро выдохнув окрест
слепых щенят и слякоть,
опять занозам мартобрей
протягивают лапу.
Такие плещутся моря
для полосканья горла,
таким сокровищем сорят,
такою лечат хворью,
что всё одно: судьба, вода.
Но горше, солонее,
как будто выпал из гнезда,
вернуться не умея.
Там, в райских кущах каждый дюйм –
пристрелянная местность.
Ты – кукушонок светлых дум
и черновик несметный.