Продираясь, сквозь ночь, я шел в темноту, темнота шла за мной, окутывая снежным туманом, разметая холодным ветром нити проводов, сиротливые, чужие дома, держали в себе тусклый свет, маячащий в обломках времени. Это был покинутый город, живший своей природой молчания, он будто что-то ждал, но устав, стал медленнее дышать. Сквозь снег шли призраки, расслаиваясь в немом крике. Мой голос разбивался в каждую дорогу, на которую наступала нога. Земля в этих местах приобретала серо-металлический оттенок, выхаживая во взглядах редких прохожих промерзлой тоской. Единственной музыкой, ритмом живого, было мое сердце, в котором был, ютился разреженный воздух тревоги, ведь оно хотело бежать и спасаться. Где-то за горизонтом трубил рог, он назначал каждому жителю понимание падения тепла, призывал в бездну, промозглую от умерших в ней мечты и надежды.
Каждому отводилось время на то, чтобы вспоминать свое счастье, правда, существовал лимит – раз от раза время сокращалось, что давало шанс разложить радость более болезненно. Так же, существовала фильтрация от загрязнений выбросами внутреннего бунта, желания освободиться, фильтр контролировал уровень свободы всех жителей, пропуская при этом свободно отчаяние, застойную мысль и кривые, искаженные лучи истинного.
Отчуждение было настолько велико, что оно казалось лекарственным средством от любого взаимодействия с внешними проявлениями городка, хотя, на самом деле, влияние его было велико, навязчиво, проникающее в каждую клетку смолами точащего безумия.
На горизонте высились вышки станций по обслуживанию праха, они украшали его шпилями труб и отвратительным блеском системных огней. Все это великолепие сопровождалось лязгом производственного процесса, дым валил настолько густой, что заполнял собой весь свежий воздух, который только мог существовать. Редкие деревья чернели, просачиваясь в хмурый свинец небесного свода. Вода дышала обильными испарениями.
А я шел…вспоминая дух солнца, дух ясного неба, дух улыбки, но мой лимит скоро будет исчерпан, выветрен душой этих улиц, едким электричеством фонарной лампы, запахами ржавеющего металла и холода.