Он рвал за рубахой, рубаху
Остужая, вскипевшую душу.
Подостыв, цедил сквозь зубы –
Ты, Господи, меня прости.
И Бог простил.
И было утро.
И кофе в турке закипал.
И мирно тикали часы.
В ее глазах цвела надежда.
А он, а он в разодранных одеждах
Опять цедил, набившее оскомину –
Прости.