Вечер осенний в глухом коридоре
Старой провинциальной больницы.
Клёны за окнами стелют узоры
На измождённые детские лица.
Чудом сюда добрались мы на скорой.
Чуть не застряли в дороге опасной.
Плакала дочка: - "Мама холодно,
Больно и кушать хочу ужасно."
И прикрывая двери палаты,
В скорбном беспамятстве чуть дыша,
Вижу кто-то в белом халате
Ходит, укачивая малыша.
Я подошла и тихо сказала:
- "Можно для дочки кусочек хлеба?"
Слишком внимательные глаза,
Слишком долго я жду ответа.
Но просканировав мой портрет,
Женщина в руки мне положила
Крошечный невесомый конверт,
И подождать её попросила.
Руки обвились сами собой,
Как на той иконе Владимирской,
Губы же вторили им: - "Родимый,
Тысячекратно и только мой."
Это объятие мне не забыть:
Маленький мальчик месяцев восемь.
Можно ли время остановить?
Было бы можно я бы не бросила.
Не отказала в просьбе её,
Ставшей вдруг для меня нарицательной:
-"Возьмите ребёнка, ведь у него
Нет никого - ни отца, ни матери."
Белого хлеба большой ломоть
Занял ладони от края до края.
Как этот ужас мне побороть,
Неотделимое отдавая?
-"Я не могу, у меня уже есть..."
Словно хочу перед ней извиниться.
Не получилось. Уже лет десять
Мне это мальчик ночами снится.