В оливах судачат сороки,
я на скамейке сижу,
во мне дозревают пороки,
давно растерявшие жуть,
и не о чем даже судачить
сорокам теперь обо мне,
победы мои и удачи
растаяли в прожитой мгле.
На лица прохожих прилежно
гляжу, как на игры котят:
все знают, что смерть неизбежна,
а помнить о ней не хотят,
и лишь запекается болью
сознание вечных потерь,
мы с пристальностью и любовью
живем тем, что ценим теперь.
В оливах судачат сороки,
и я не виню их ни чуть.
Окутаны тайнами сроки,
и в этом, мне кажется, суть.