По узкой тропинке ехал купец по лесу ночью Степан молодец. Немного он выпил, отметив продажу. Вез небольшую товаров поклажу. Лес был спокоен, тих и красив. А конь у купца быстр и ретив. Но молодец шагом направил коня. Дела все решил он в течение дня. Спешить было незачем нынче купцу, к утру бы приехать к родному отцу. Отец его стар стал, болен и сед, хотя по летам он, вроде, не дед. Дочь его утопилась тем летом. В жизни не стало ни счастья, ни света. Жена померла, не выдержав горя, после беды той с дочерью, вскоре. Знали родители, что виноваты, от бедного парня не приняли сватов. Дочку старались силой отдать за имущего парня, за местную знать. Хоть был он высокий, кудрявый, красивый, но дочерью все же совсем не любимый. Из-под венца она убежала в белой фате, да так и пропала. Видели люди, как в темном бору платье мелькало тогда поутру. Бедного парня забрали в солдаты. Горькую пить стал парень богатый.
Целыми днями в трактире сидел, на улицу пьяный в окошко глядел. Радость ушла от него навсегда, хоть были и деньги, питье и еда. Дом был дубовый, не дом, а картина, одежда, упряжка, подворье, скотина. Барышень сватали вдоволь ему, да сердце не Отдал свое никому. Силой не будешь любезен душе, а с милой, известно, Рай- в шалаше. Два юноши девушку крепко любили и после утраты ее не забыли. Судьба роковая натешилась всласть. Эх! Злая судьбина, чтоб ей пропасть!
Так ехал купец, о жизни грустил и удила у коня отпустил. Думы печальные душу тревожат, сердце горячее молодцу гложут. Жаль ему мать, сестрицу, парней. Махнул он рукой и поехал быстрей. Вдруг он услышал вроде бы всплеск, в чаще лесной видит лучика блеск. Тут мимо озера он проезжал. Почувствовал парень, как конь задрожал. Спешился молодец, смотрит, не дышит. Гомон девический издали слышит, смех, беготню босыми ногами. Луна не закрыта была облаками.
На мелководье русалки купаются, играют, смеются, шутят, плескаются. На берегу в лунном свете танцуют, эльфов лесных обнимают, целуют. Эльфы, как бабочки, вьются, порхают, в волосы лилии им заплетают. Ярко сверкают прозрачные крылья, осыпанные бриллиантовой пылью. Платиной спинки у них отливают. Капризны, беспечны, они горя не знают. Насмешливы, ветрены и лукавы. Забота у них лишь игра да забавы. Кто в прятки играет, кто вяжет венок. У парня бежит по спине холодок. Хоть он не боится ни птицы, ни зверя, но скажешь кому – ни за что не поверят, что видел русалок у кромки воды. Рукою подать тут до грозной беды. От мыслей таких Степан протрезвел, уйти осторожно, неслышно хотел. Вдруг ветка сломалась под сапогом. Треск по лесу страшный, надо б бегом! Но ноги не слушают, ватные стали. Русалки увидели, захохотали. Ручками машут, как птицы поют и хороводом по травке идут. Трава под ногами у них шевелилась и меж собой о купце говорила. Раздался в лесу колокольчиков звон, чистый хрустальный, со всех сторон. Это гномы пришли пошутить над Степаном и напустить колдовского тумана, чтоб заморочить и обмануть, чтоб не найти ему правильный путь. За корягой кикимора злобно сопела. Спутать гриву Гнедку она захотела. Зеленые пальцы свои потирала, все ближе и ближе к коню подбиралась. Леший, кидая жуткие взоры, пальцем горящим рисует узоры на старой и черной дубовой коре. Под дубом мокуша дремала в норе. Проснулась и вперила очи в Степана. Пиявок она достает из кармана, мухоморы, поганки, все, что не весть и предлагает Степану поесть. На ветке замшелой висит нетопырь. Притаился за дубом горбатый упырь.
Купец отступает в синюю тень, ненароком садится на мОховый пень. Пень запищал и сбросил купца. Душа затряслась на манер холодца. Волосы дыбом, по коже мурашки.
Тут голос певучий:» Ну, что ты, дурашка»? Ундина в короне к купцу подошла и взглядом лучистым его обожгла. «Что испугался, гость наш прекрасный? Любить тебя будем мы жарко и страстно. О нас говорит напрасно народ, что мы злые хозяйки таинственных вод, что тянем людей мы силой в пучину. Не верь, мы развеем любую кручину. Не ведьмы мы вовсе, глаза ты протри. Как хороши мы, Степан, посмотри. Мы нежные, стройные, юные, хрупкие. Синие глазки, алые губки, локоны длинные, белые ножки. К нам ты спускайся по узкой дорожке. Если пойдешь ты в бездну озерную,
будешь при нас нести службу дозорную. Воином станешь в кольчуге блестящей. Ты впрямь не купец, богатырь настоящий. »
Очарованный молодец оцепенел, руки не поднять ему - окаменел. Уже не волнует его ничего, уже не боится он здесь никого. Сердце не стонет его ретивое, не жжет, не тоскует, не плачет, не ноет. Его охватили блаженство, истома, будто он на перине у батюшки дома. Сладкие запахи, мягкие звуки. Исчезли куда-то душевные муки. И время как будто уже не бежит. Роса на травинках легонько дрожит. Искрятся, мерцают алмазные капли. На зеркале водном белые цапли. Камыш шепчет сонный на берегах. Стайки рыбок блистают, как жемчуга. В буреломе сияет огненный цвет. В небе струится серебряный след. Фланируют в воздухе светлячки, как фонарики яркие, как маячки. Диковинный мир, полуявь, полусон. Звезды на небе поют в унисон. Цикады играют на крошечных скрипках. Фея слушает их с умильной улыбкой. В тунИках прозрачных юные мавки на песочке у берега роют канавки и куличики лепят, как малые детки. Водяница сидит на березовой ветке. На плечико к деве слетел соловей, что пел о любви средь зеленых ветвей. В радужной дымке искрится вода. Не видел такого Степан никогда.
Вот средь русалок случилось смятенье. Прошло колдовское с купца наважденье. Узнал он сестренку родную свою в пленительном этом, волшебном краю. «Братец любимый, зачем ты явился? Если б не я, ты бы жизни лишился. Русалки тебя бы защекотали, защипали, задергали и затрепали. Вмиг утащили бы в омут глубокий. Батюшка стал бы, как перст, одинокий. Теперь откупайся от них ты деньгами, монистами, бусами, брошью, серьгами. Ты шаль предложи, сарафан и платок. Пока не забрезжит зарею восток. Подольше торгуйся, время тяни. Утром бессильными станут они. Братец любимый, меня ты прощай, помнить сестренку свою обещай. Батюшке милому кланяйся низко. Я возвращаюсь, рассвет уже близко».
Быстро открыл он коробку с товаром. «Душе что угодно, берите задаром. Вот черепаховый гребень испанский, зеркало лучшее венецианское. Вот с пряжкой сафьяновый вам поясок. А это для ягод лесных туесок! С яхонтом перстень изысканный, нежный! Платочек ажурный и белоснежный. Нитки шелкОвые, круглые пяльцы. Колечки златые на девичьи пальцы. Браслет с хризолитом тонкий витой, диадема для барышни молодой! Кулон на цепи, русалки, берите, меня лишь на волю вы отпустите!»
Тут начались примерки и споры, толкотня, суета, хохот и ссоры. Времени даром Степан не терял, коня потихоньку к себе подозвал. В стремя сапог и птицей в седло, шпоры в бока. «Спасай нас, Гнедко»! Вихрем помчался от озера конь, ведь был у купца не конь, а огонь. Ветер в ушах у Степана свистит. Мигом оставили лес позади. Как хорошо на цветущей равнине! Вот и село возле речки в низине, где все до боли сердечной знакомо.
Нет ничего краше отчего дома. От радости сердце ликует, стучит. Навстречу Степану от Солнца лучи. Закончилась странная жуткая ночь. «Спасибо сестра, что смогла мне помочь». Степан помолился, поехал домой дорогой знакомой, дорогой прямой.