I
Вступление
О, ветер буйный, что ты мчишься,
По полю развивая мглу?
Над бренным миром ли глумишься?
Под небесами ты не глуп!
О, ветер резвый и могучий,
Колышешь ивою трескучей,
Словно вещая на весь мир,
Что этой ночью будет пир.
Галопом резвым полем скачешь,
Пришпорив в ночи сей туман,
О предстоящем ты судачишь,
И в темноте таишь обман.
О, хулиганские замашки
Твои и игры в темноте;
Срываешь холодно ромашки
И их бросаешь в пустоте.
И вот пробьет сейчас двенадцать,
Апрельской ночью будет пир,
И бесы будут потешаться,
И потешаться будет мир.
И в дикой чувствий сладкой неге
Потехам будет придаваться
Властитель, искуситель пира
И вдруг потребует оваций.
Но как ты мыслишь, ветер мой,
Над козлоногими летая,
Найдется ли бунтарь, герой,
Что будет выходить за края?
II
И вот средь поля пламень дикий,
Неугасимый и безликий,
Зажегся ярче прочих звезд,
Холоден и предельно прост.
И из него волнами, смрадом,
Превечные господья ада,
На метлах стрелами пронзали
Ночную свежесть - признак рая.
И из костра, верны волнам,
Все выходили по чинам.
Но нам ли интересно это?
Чины мы будем до рассвета
Перечислять и представлять,
Большую преисподние стать!
И демоны и даже бесы
Для нас, увы, неинтересны,
События нас с ними крестны,
И песни до боли известны…
И вот прислужника-сатира
Из пламени могучий стан вдруг появился,
Караван из прочей нечисти глубокой
Ушел, разбрелся по земле,
И утром должен был вернуться,
И на год вновь сгореть в огне.
Все веселились и плескали,
Когда вокруг костра земля
Вдруг заиграла и из пламени,
Дьявол сказал: «А вот и я!».
Костра не потушив нисколько
На миг мелькнувшая лишь тень
Взлетела высоко и бойко…
И на Земле владыка ада
Вновь на ночь воцарился здесь.
И балов пир чертей бесов
Был виден за тернистым лесом,
Там тени встали в караул
И ветер там шумел и дул.
Как жаль, что смертный человек
Не может справить с любопытством,
Идет за собственным убийством:
Ему не страшен этот грех.
Но, впрочем, это будет дальше;
Не сказка и без лишней фальши…
Судьбы загадочные игры
Кидаются на нас, как тигры!
III
А в близлежащей деревушке
Два голубя влюбленных жили,
Были верны и не тужили,
И скромно ели, спали, пили,
Вели помолвленную жизнь,
И ругань всю любовью крыли.
О, солнце, символ их любви,
Не сохранило света ночью!
Впрочем, не будем брызгать сочью,
Она и он вкусят вины.
У жениха черта осталась:
Быть любопытным недрам всем.
Из-за нее судьбе досталось,
Невзгод, лишений и проблем.
И в день пред балом сим весенним
Откуда-то достал жених
В волшебной колбочке варенье
Из Ярмарки, от рук иных.
О, ветер, ветер мой игривый,
Ты обдувал его лицо,
Ты видел склады бровей сивых,
Под сосною его крыльцо.
Но не узнал ли ты там беса,
Иль тень из тернистого леса,
Варенья бесого торгаш?
Не знал о том влюбленный наш.
-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-
Кронк
Не смейся, милая моя,
И не туши огонь надежды!
Утихло пламя бунтаря!
Я ведь хочу, как было прежде!
Мой мир уж к скорости привык…
Не к скромности, как твой, потухший!
Пусть жизнь огнями заблестит,
Пусть заблестит: так будет лучше!
Лили
И что ж за мазь такая здесь? –
Она со смехом вопрошала,
Но было видно, что она
Лишь чувствами его играла,
Любя при этом, как себя.
Того огня казалось мало.
Кронк
Я это варево купил,
От чистых дум, в мечту поверив!
И нет уж боле в жизни сил
Терпеть всю серость запредельную!
В сером живя, я стал такой же,
Такой же серый и пустой…
Проходит хлад по серой коже,
Когда ты знаешь о таком!
Пошли на бал апрельской ночью
Средь демонов и дьяволиц!
Судьба послала мне нарочно
Для новых красок прежних лиц…
И вот бы ей в раз отказать,
Иль посмеяться над безумцем,
Но ничего не признавать,
Серьезной став, не улыбнуться.
Но тает сердце с жарких слов,
Эмоций теплых, дань надежды.
Нет страшного сего клейма,
Чем быть неверующей невеждой.
Лили
Ну, хорошо, тебе я верю!
Не буду ж я даваться зверю,
Неверующему псу глубин!
Пойду на бал роскошный адский,
И уз не признавая наших,
Войду в пьянящий карнавал
И попаду на этот бал…
Уж ночь сгущалась все над ними,
Темнели рощи и поля,
Ставни хозяйств своих закрыли
Скажу я вам: совсем не зря.
Все слышали про ведьмин шабаш,
Про карнавал нечистых сил,
Порочной Мекки проповедню
Про вешнюю черта обедню.
Достали варево тот час,
И приступили к ритуалу.
Теперь они из прочих рас
Нечеловеческого зала.
И варевом себя обмазав,
Нашли и метлы во дворе,
И совершился ритуал,
Как дань сей теневой весне.
IV
Взлетевши в облако большое,
В пегой массив под грома грохот,
Вдруг растворились в глубине.
Услышав молнии сей рокот,
Они застали шабаш – бал
В этапе сбора, до открытья.
Никто не может передать
От любопытства этой прыти.
.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.
Лили
Так это правда? Ты не врал?!
Узрела я на деле правду!
Купив, сейчас не прогадал
Варенья странное?! Но завтра…
Ты должен знать, что после бала
Не смоется варенье с нас
И мы останемся такими,
Какими видим в первый раз
Себя и этих вурдалаков,
Вампиров, бестий, упырей…
Готов ли ты ко жизни сей?
Кронк
Готов! О, поздно отступать!
И если б раньше перед делом,
То может быть…
Меня задело…
И сердце из груди взлетело!
И я не мыслю что творю,
И что тебе я говорю…
.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.
И приземлившись очень мягко,
Как будто ас живет внутри,
Они поругивались цапко,
Явились к шабашу наги –
По правилам блудницы ада,
Что встретить новых стала рада.
V
Но вот, немного отступившись
От дела нашего, мы вновь
Идем к истории, где любовь
Проявится в нежданной стати!
И горя, мук, лишений хватит!
Вошли в веселье, в буйство крас
И демонических прекрас.
Средь фурий, троллей, дикарей,
Мой ветер, вновь и вновь ты вей!
И не прошло уж пять минут
С начала бала…
Вдруг к паре нашей подлетела – подскакала,
Нагая полностью была,
Была бледна, была мила,
И обольстительно красива,
И как ребенок та игрива.
Была разлучницей при жизни
И стала ведьмой в тот же час,
Но не оставила прекрас
Играть с людьми и красть любовь…
Ведьма
О, козлоногих больше нет
Достойных красоты твоей!
Ты узы глупые разбей!
Не пожалеешь ни минуты!
.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.
И речь ее, как слад дурман.
Он подписался на обман,
Измену ради впечатлений!
И все за несколько мгновений
Разбилось прямо на глазах!
И вот любви печальный прах
С попутным ветром разлетелся,
Когда на метлах улетели
И ведьмы три, изменник Кронк…
И словно трезвость наступила,
И горечь чуждая накрыла,
И слезы полились ручьем,
И падая на землю с звоном,
Те разбивались хрусталем.
Но слезы громко разбивались
И даже музыка порой утихла
Пред обидой сильной…
Ее настигли уж насильно
Невежды грубые и тролли,
Но не противилась она,
Утратив вдоволь слезной соли.
И вот весь шабаш собрался
Вокруг бедняжки нашей горькой
И сразу, тут же, принялся
Клянуть ее печальной воле.
Вдруг Сатана возник пред ней,
Пугая страшным мощным станом,
Пронзительно в нее смотрев,
Облизываясь неустанно.
.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.
Сатана
Втянуть - и точка – В шабаш наш!
Пусть жизнь познает в всем объеме!
Пусть зрит и дальше наш фонташ
И тонет в наслаждений сонме!
Бедняжка, бедная, она
Без всяких чувств от сей обиды
С без смысла взглядом смотрит вглубь,
Как чувства радостны забиты…
Поднялся хохот упырей,
И огры басят не на шутку,
И развивается сильней
Сей праздник, с каждой той минуткой,
Когда пронзил у фурий смех
И в ухо врезался, как грех.
Тогда, увидев это действо,
Сатир встал на защиту той,
Кто был из рода человека,
Красивой девушки немой,
От дьявольщины Мекки.
.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.
Сатир
Она не хочет, господин,
На сем балу быть вашей гостьей!
Сатана
Откуда знаешь ты вперед
Ее желания несчастны?
К тому же, к этому я властен,
Чтобы не слушать воль ее!
Сатир
Нет, Сатана, ведь все мы были
Людьми, творениями бога,
И состраданья не забыли,
Ведь пожила она немного!
И как бы ни было соблазнов
Во цепи заковать чертовьи,
Но надо сохранить ее
В ней много уж любовьей крови!
Я обречен на хвост, копыта,
И жить под толщами лесными,
Но никогда мне не забыть,
Как жили мы совсем иными!
Сатана
Ну что за вздор? Ну что за лепет?
Сентиментальности слеза
Должна исчезнуть до рассвета,
Иначе молнией я иссушу тебе глаза!
Сатир
Суши! Твоих рабов печальна доля
Сейчас сыграет в смерть-игру!
Пусть у сатиров нету воли,
Я эту волю украду!
И украду ее вдобавок,
Коль ты решенья не сменишь!
И что же ты, глумлив и цапок,
Со усмешкою сюда глядишь!
Сатана
Не ты ль влюбился, а, глупец? –
Ему ответил Сатана
С зловещим смехом, издеваясь.
Сатир
Влюбился! Но пред богом каюсь!
Мне надоело каждый раз
Страдать от дьявольских проказ!
Я – человек, а не сатир!
И не смотря на хвост, копыта
Любовь душою не забыта!
Сатана
Как жалок ты средь нашей стаи!
Тебя порвут, козлиный дух.
Не раскачаешь наши сваи,
Покуда щит огня потух!
Сатир
Меня ли этим ты пугаешь,
Покорного тебе слугу?
О, дьявол, ты не понимаешь:
Служить тебе я не могу!
Сатана
Оставь ее, маньяк-насильник!
Пусть будет на его челе
Страданья существа извне!
Он обожжется этим чувством
На человечьей стороне!
.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.
И тут вся дьявольщина разом
Отстала от ее души.
Луна зашла в конечну фазу…
От сна глубокого, от дрема,
В каком сознанье прибывало,
Она освободилась,
Когда сатира сердце жало.
Она проснулась, оглянулась
И прочь оттуда убежала
В тернистый лес, без чувств от сна.
Среди поляны вдруг упала,
Не встав, тоскливо простонала.
Сатир застал ее без сил,
Казался подлым, виноватым.
Мол, это он приворожил
Ее во сон…
.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.
Сатир
Любимая, меня не бойся!
Я все отдал ради тебя!
И о судьбе не беспокойся:
Тебе защитой стану я!
Лили
Позволь спросить тебя: «Защитой?» -
От удивленья обомлев,
Подумала, что слово – блеф
Его ничтожной карты крытой.
Сатир
Ну да, естественно, защитой!
Лили
Ты, верно, думаешь, что я
Способна вдруг любить тебя? –
Лили сказала с отвращеньем,
И со жестоким тем презреньем,
На кой обычный весь свой век
Способен только человек.
Сатир
Ну да! Ты не смотри на это!
Мой облик затерялся где-то!
Я… Как и ты я – человек!
Лили
Не в век! Прости…
Не в век! Не в век!
Ты – демон, а я – человек!
Сатир
Так мне уйти? –
С тоской печальной
Он проронил слезой хрустальной –
Любимая, опомнись я….
Лили
Уйди, сатир, же от меня!
.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.
И он ушел, и боле не вернулся.
Ни оправданья не было ни слез…
Настал рассвет и бал переметнулся
По коже прокатился утренний мороз.
Она одна осталась в хладном доме,
В терзаниях душевных и в иглах прежних дней…
Останется она, аллегорией реальной,
И дивным персонажем истории моей.
The End