Я родился 17 апреля 1952 года в маленьком промышленном городке Чапаевске Куйбышевской области (ныне Самарской). Чапаевск – это город, в котором на 80000 жителей было четыре режимных завода военно-промышленного комплекса СССР и большинство трудоспособного населения города работало на этих предприятиях - вредных, опасных, мрачных, за высокими заборами и вышками с вооруженными часовыми. Через весь город тянулся ручей с зеленовато-желтоватой жидкостью - отходами производства, который в народе назывался Тротилкой и который был едва прикрыт деревянным настилом. От этой Тротилки на весь город распространялся едкий, неприятный запах тротила, который я до сих пор помню.
Родители мои были людьми простыми, выходцами из близлежащих деревень.
Мама из деревни Воздвиженка, это совсем близко от Чапаевска, километров 10, а отец из деревни Бобровка недалеко от Сызрани.
Семья наша состояла из четырех человек, т.е. кроме меня и моих родителей, был еще мой на пять лет старший брат Владимир. Жили мы с самого моего рождения в 17-метровой комнате в коммунальной квартире на три семьи на улице Пролетарской. 14 лет мы прожили в этой комнате, т.е. до переселения в двухкомнатную отдельную квартиру, которую мама получила от завода №309, на котором проработала лаборантом в ЦЗЛ (Центральная Заводская Лаборатория) всю свою жизнь до выхода на пенсию в 1970 году. В трудовой книжке у нее только две записи: принята и уволена в связи с выходом на пенсию. Моя мама была очень скромным, добрым, совестливым и трудолюбивым человеком. Никаких особых талантов за ней не числилось, кроме таланта доброты - бесконечной материнской и человеческой доброты.
Она рано осталась сиротой без отца и матери. В их семье было пятеро детей: Наталья, Михаил, Анастасия, Анна и Клавдия. К моменту смерти последнего родителя маме было лет 10, а младшей сестре Клаве и того меньше – лет 5. Тетя Наташа и Мама-Настя (так звали их мы, следующее поколение) уже жили и работали в Чапаевске, поэтому родственники порешили оставить младших Аню и Клаву в деревне и воспитывать в двух семьях: Аню (мою маму) в семье ..., а Клаву в семье старшего брата Михаила.
Когда мама окончила школу, она поехала по проторенной старшими сестрами дорожке в Чапаевск и поступила в Ф.З.У. (профессионально-техническое училище). После окончания мама поступила на работу в завод 309 и проработала там всю жизнь лаборантом в ЦЗЛ.
Папа мой Георгий Иванович родился тоже в многодетной семье в деревне Бобровка Сызранского района. О нем, о его семье я знаю меньше, чем о маме. Кроме него в семье было еще как минимум два старших брата - Григорий и Василий и две младших сестры Анастасия и Клавдия. О своем детстве отец рассказывал много и весело. Он был подвижным, хулиганистым малым. Например, частенько со смехом он рассказывал такую историю. Его старший брат Василий купил себе велосипед. В то время это было очень редкое и дорогое приобретение, особенно для деревни. Конечно, он строго-настрого предупредил, чтобы никто не смел его брать. Но Жорка (так звали моего отца в детстве) украдкой в отсутствие Васи взял и поехал кататься. И конечно же попал в аварию и сломал раму.
Это было немыслимое преступление, его ждало неминуемое жестокое наказание. Отец струсил и подался в бега. Не помню уже сколько и где он скрывался, но помню, что дядя Вася написал по этому поводу стихотворение, и отец декламировал отрывок из него:
Зачем ты взял мою машину,
Зачем ты раму поломал?
Тебе же мама не давала,
И ты, подлец, теперь сбежал!
Вот так забавлялась семья Щежиных в деревне Бобровка в 20-х годах прошлого столетия. Вообще, отец рассказывал, что порядки в семье были весьма строгие. Его отец, мой дедушка Иван Иванович, которого я никогда не видел, был нраву жесткого и, видимо, держал семью в ежовых рукавицах. Рассказывал мне мой отец и такой случай. Собрались они сажать картошку. Встали засветло и послали вперед Васю на подводе везти мешки с картошкой на участок, а там он должен был до прихода старших что-то сделать, приготовить к посадке. Вася приехал и, сморившись, уснул на мешках. Отец, придя и увидев эту картину, схватил вожжи и так отходил сына, не смотря на причитания повисшей на руках матери, что бедный мальчик долго ходил с кровавыми подтеками на теле.
Отец рос (по его рассказам) физически рыхлым мальчиком, потому что он рассказывал, что когда его забрали в армию, то он не то, что не мог подтянуться на перекладине, а просто не мог висеть под тяжестью своего тела и падал. Но природа дала и упорство и волю и к концу службы он уже крутил на перекладине "солнце" и был в звании старшина. Вообще, отец был очень одаренным человеком, особенно в сфере искусства. Он хорошо рисовал, у него был удивительно красивый почерк, он великолепно плясал степ, играл в местном драматическом театре, ну и самое главное, его конек, это его юмористические миниатюры, которые он блестяще рассказывал в кампаниях родственников и друзей и иногда на сцене. Все просто покатывались со смеху. Когда наша большая семья собиралась вместе по какому-нибудь поводу - праздники, дни рождения, все только и ждали выступление отца и слушали с искренним веселым хохотом. Причем, все это было по-настоящему профессионально. В общем, он был душой компании, его все любили.
Я думаю, что наши с Володей музыкальные способности от него, потому, что он также хорошо пел, играл на гитаре, балалайке. Я до сих пор удивляюсь и не могу понять, откуда у простого деревенского мужика было столько художественных умений, он же нигде не учился специально. Единственное его образование, это общее начальное образование в деревне. А все остальное - школа жизни и природные способности.
Как я сейчас жалею, что по молодости, по глупости не сохранил магнитофонных записей его пения и юмористических миниатюр, чтения стихов и вообще - его голоса.
К этому нужно еще добавить одну существенную деталь, которая характеризует моего отца, и которая очень повлияла на жизнь нашей семьи, на мой характер, мое воспитание и даже на мое здоровье.
Как я уже упоминал, отец был очень общительным, интересным и веселым человеком, поэтому Жорка, как звали его многочисленные дружки, был очень востребован в этом обществе. Короче, он пил и гулял напрополую. И вот это мрачное облако висело над всем моим детством и отравляло его очень сильно.
Была одна особенность его пьянства. Он приходил домой поздно ночью и вместо того, чтобы уснуть мертвым пьяным сном, как это делают большинство людей, он начинал шуметь на всю квартиру, не давая покоя ни нам, ни соседям. Голос у отца был громкий, зычный и он беспрестанно что-то декламировал, пел, приставал с разговорами к маме, орал, что-то рассказывал. Это продолжалось до утра, когда он засыпал на пару часов, и мы практически не спали ночью. Утром он вставал как ни в чем ни бывало, наварачивал чашку щей и отправлялся на работу. И так изо дня в день с небольшими перерывами.
Работал он на заводе силикатного кирпича нормировщиком, зарабатывал нормально, но денег мы не видели, так как все уходило на кутежи. Мы вечно были в долгах и мама, помню, постоянно у кого-то занимала деньги. От постоянного ночного кошмара, дергания и недосыпа у меня начала развиваться гипертония. Об этом я узнал лет в 13-14, когда проходил комиссию от военкомата на приписное свидетельство, где вдруг и обнаружилось у меня повышенное давление.
Я с детства очень рано пристрастился к чтению. Страсть эта была огромной, я проглатывал книгу за книгой, был записан в двух или трех библиотеках. Читал, конечно, бессистемно, но нужные и полезные для моего возраста книги прочел. Это и Майн Рид, и Фенимор Купер, и Дюма, и Джек Лондон, и Стивенсон, и куча всего другого. Особое впечатление, помню, на меня произвел Джек Лондон и особенно "Мартин Иден". Это книга и до сих пор остается одной из моих любимых и которая оказала на меня большое влияние. От переутомления чтением я даже начал "лунатить", т.е. вставал и бродил ночью без сознания, общался с героями моих книг. Маму это пугало и она начала ограничивать меня в чтении. По чьему-то совету она клала у моей кровати сырой коврик, чтобы я, вставая ночью, просыпался от соприкосновения с влагой и приходил в себя. Продолжение следут.