СМЕРТЬ ЦЕЗАРЯ
Правитель в одиночестве. Заели
кошмары. Снятся вот уж две недели.
И нет от них ни снадобья, ни зелья.
Как будто начертание судьбы.
Зуд доконал. На всем разлился теле
ужасной сыпью. Может, в самом деле,
клопы иль блохи завелись в постели?
Нет, это бред. Какие там клопы!
У Цезаря изжога. У супруги
сегодня тоже, говорят, недуги.
Должно быть, женские. А может, трюки.
Случается такое иногда.
Любимые наложницы, подруги,
весталки, приживалки, просто слуги —
все в немочи. И никого в округе.
Хоть волком вой. Такая ерунда.
И хочется чего-то. Только что же?
Попить вина? Начать войну, быть может.
Но нет, уже навряд ли приумножит
империю какая-то война.
А чреву вновь вина? Помилуй, боже!
И так изжога да и сыпь по коже.
Залечь бы что ли с кем-нибудь на ложе —
пускай чесала б спину дотемна.
И больше ничего. Душа устала.
И тело стало немощно и вяло.
Кто смел срывать любое покрывало,
тот смеет сам себя отдать под суд.
Но слышатся шаги. И тихо стало.
Уже слышней. Бряцание металла.
Дверь отворилась. Осветилась зала.
«Марк, это ты?» Но это был не Брут.
Уж глаз не тот. Мерещится химера.
Но очертились тут в пространстве сером
центурион и два легионера.
«Что вам угодно?» Челюсти разжав,
центурион, вернее, рта пещера
ответила: «О, Цезарь, свята вера...»
«Короче можно?» «Послужив примером...»
«Еще короче. Мне не до забав».
«Давно ждут императора в сенате».
«В сенате? Ясно мне, что не в кровати.
Послушай, что за день сегодня, кстати?»
«Пятнадцатое марта, государь».
«Пятнадцатое марта. Что ж, приятель,
запомни: суждено быть этой дате
в истории кровавых наших пятен
еще одним пятном. Подай фонарь.
Записку видишь? Ждет меня награда.
Награда смерти. Впрочем, сердце радо».
«Так вы идете?» «Надо, братец, надо.
Раз нужно государству, я пойду.
Держи светильник. Где там это стадо?»
Из залы вышли. Мрамор колоннады.
Немые торсы идолов парадом
проплыли в твердокаменном ряду.
Прошествовав с центурионом в ногу,
он посмотрел на собственную тогу.
«В ней и зароют. Ну и слава богу», —
подумал Цезарь и отвел свой взгляд.
Он шел в свою последнюю дорогу.
Смирялась мысль и примерялась понемногу
к концу пути, к бесславному итогу.
Он дверь открыл. Там ждал его сенат.