Я рос среди таежных дикарей,
В горах и скалах прятался от бури.
Не знал,что я породистых кровей,
Так-как,с рождения ходил в медвежьей шкуре.
Не знал отца,не видел с роду мать,
С тем,с кем играл,считались мои братья.
По звездам мог дороги различать,
И уходить от духов и проклятья.
Сырое мясо ел, и не жалел,
Что тело все в царапинах и крови.
Смеяться,петь и плакать не умел,
Лишь,вдаль глядел,от зла нахмурив брови.
Не знал,не ведал,что такое страх,
И боль терпел,до боли стиснув зубы.
В пещерах спал на шкурах и костях,
Закутавшись в края медвежьей шубы.
Бежал от смерти,смерти прямо в пасть,
Но зацепился ребрами за скалы.
И замер не дыша,чтоб не упасть,
Разглядывая хищные оскалы.
Но все закончиться,я знал наверняка,
И я израненный вернусь в барсучьи норы.
А чтоб увидеть мир из далека,
Уйду один по узким тропам в горы.
Искать меня не станут,я никто,
Без племени,без стаи и без рода.
И если мне погибнуть суждено,
Тогда в горах,под тенью небосвода.
Живя без чувств,я чувствовал простор,
С какой-то грустью вглядывался в дали.
И от того,любил высоты гор,
Они меня над бездной подымали.
Но, что-то билось,дергалось в груди,
Когда в тиши,я вглядывался в небо.
Как будто говорило:"Уходи!",
И я ушел отчаянно и слепо.
За горизонт,туда где не бывал,
К чужим ветрам,куда манило сердце.
Я что-то чувствовал,но что не понимал,
Как будто это что-то,было в детстве.
Я сто дорог прошел,и сто морей,
Я полз, как зверь израненный на брюхе.
Я умирал,но не встречал людей,
Запас огня кончался в юном духе.
Меня поднял у пропасти старик,
Глаза и волосы,как небо с облаками.
Я где-то уже видел этот лик,
А вот сейчас,он залитый слезами.
И потянулись руки к старику,
Внутри как будто что-то оборвалось.
Я чувствовал,что больше не могу,
Держать любовь,что с сердца вырывалась.
Вот мой отец-моя душа и кровь,
Вот чей был зов,куда тянулось сердце.
Вот древний род,мудрейший из волхвов,
И светлый лик,что я запомнил в детстве.