Пытаю клавиши в томлении,
ещё не ведает рука,
какой же музыки явление
она почувствует, легка.
Так нерешительно и робко
звучит вступительный аккорд,
вслепую шаг и остановка –
неосязаемый простор.
И в нем наполнит ноты сила –
незримой дали глубину
вдруг что-то взгляду приоткрыло,
и сердце бьётся о струну.
Что будет ныне –
виды, лица,
иль слезы с ангельских очей,
и снова слипнутся ресницы
елейным звуком, Амадей?
Иль асмодеевые кубки
зажгутся пламенем в ночи,
в застолье сладостном и жутком
в них хор пасхальный зазвучит?