Ты никогда не думала, как я
жила все лето. Тусклых фонарей
чадящий свет бросался мне в глаза,
и неизвестность горькая в висках
вновь отзывалась болью. Но твоя
манера говорить, но не со мной
заставила меня дышать смелей.
Из всех агоний помнится одной
беспомощность. И ветер мне в лицо.
И фонари, расколотые прежде,
и море, обернувшееся гладью
доселе неизведанной надежды.
Ты знаешь, я держалась молодцом,
и исповеди мне на этом хватит.
Ты все равно не спросишь обо мне.
Я забываю медленно твой голос –
а помнится, в июне я ждала,
что ты ко мне придешь, но только мгла
ловила мои руки, только робость
мешала встать меж всполохов огней.
Я все еще хочу, чтоб фонарей
не зажигали ночью. В полусне
мне чудилось, что ты ко мне идешь,
я просыпалась, вздрагивая, шла
смотреть в окно и истово звонить.
Меж фонарями проходила дрожь,
но неизменен был тоскливый вид.
И после снилась лишь одна зола.
Но ты и не задумаешься. Что ж,
мы будем знать, как истинно молчанье.
Хотя бы предпочтительней, чем ложь –
не открывает призрачных дверей.
Но мне все снится то, что ты идешь
погожей ночью или утром ранним,
и видишь биржу в свете фонарей.