Такие пуховые в небе пасутся тучки,
такую веселую бомбу взрывает зелень,
что веришь - в грядущем случается только лучшее,
что кажется сном, когда человек идущий,
по этой земле, вдруг делает шаг под землю
На коже травы раны алые земляники,
как просто уходят,
кто были незаменимы...
Очнется один, во тьме бесконечно длинной,
преграду холодную всюду встречают руки,
по крыше цветочной стучат приглушенно ливни,
в его волосах коренья и комья глины,
и черным зерном рассыпаны по долине,
стихают шаги, заходившей сюда старухи.
***
Куриная слепота желтевшая вдоль забора,
шмель, тубой гудящий, над листьями мать-и-мачех,
у дудника стебли, как полные нот гобои,
в полуденном солнце...
затем пустота,
куда все исчезло,
должно быть забрал с собою,
по этой траве прошедший когда-то мальчик
Туда, где `прощай`, `теперь никогда` и `поздно`
не части пока, его повседневной речи,
луга накрывает густой перегретый воздух,
в зеленой нирване беззвучно висят стрекозы
и детские сны, упавшей реснички легче
Туда, где родные рядом, никто не умер
все вместе выходят в безбрежный июльский полдень
как тени плывут, пропадают в цветочном шуме
он смотрит им вслед, он лиц их уже не помнит.
***
Солнце лопнувшей дыней,
в протоках ветра
течет через зуд мушиный
в каждой капле июля,
теплой, тяжелой радугой оживая
и целует, целует ушедших,
как птицу в полете смерть,
невеста - несбывшегося мужчину,
ни на миг прощальных объятий не разжимая.