Я была нянькой
Мы сидели за столом и ждали, когда мама положит нам в тарелку кукурузную кашу. На столе стоял кувшин с молоком, а мама возилась у плиты. На руках я держала своего братца Сашу. Ему было два года, а мне восемь лет. Он не хотел ни ходить, ни сидеть. Да и говорить он ещё не умел. Знал только некоторые слова. Он всё время тянул ко мне руки, просился, чтобы я его взяла. А мне очень не хотелось быть нянькой, и я всячески старалась отделаться от него, но мне это редко удавалось.
Наконец мама положила нам в тарелку кашу, налила туда молока и мы дружно начали работать ложками. Тут братец от меня не отставал. Тарелка быстро опустела, а добавки не было. Я хотела снять Сашу с коленей, но не тут-то было. Он не хотел слезать и стал хныкать. А мне хотелось на улицу, поиграть с подружками. И я, ничего лучше не придумав, наклонилась к его затылку и дернула зубами за волосики. Саша взвизгнул от боли. Мама обернулась и спросила меня, в чём дело. Я ответила, что не знаю, а братец ничего не мог объяснить. Однако слезать с коленей по-прежнему не хотел.
Тогда я, положив руки на стол, ещё раз дернула зубами его за волосики, да так сильно, что даже выдернула несколько волосинок. Саша завизжал так сильно, что мама подскочила к нам, но я с невинным видом сказала: «Вот мои руки на столе я ему ничего не делаю, это он просто капризничает!». Братец обиженно посмотрел на меня, сполз с моих коленей. Однако моя хитрость не удалась. Мама сказала, что на улицу я могу пойти, только взяв с собой Сашу. Но на улице он не отставал от меня ни на шаг. Когда мы играли в прятки, он всегда выдавал меня тем, что полз или ковылял в ту сторону, где я пряталась. И тогда я отнесла его к колючему кусту, раздвинула ветки и поставила его в середину куста. Саша оттуда не мог выбраться, а я продолжала играть с детьми. Потом он начинал кричать, и мне приходилось освобождать его, потому что если бы мама услышала, мне тогда перепало по первое число.
Эта история повторилась и на другой день. Саша тянул ко мне руки и цеплялся за меня, как репей. Детвора играла вовсю, а я стояла с Сашей на руках. Меня не принимали в игру. И тут мой взгляд случайно упал на свежую коровью «лепёшку». Скотина была почти в каждом дворе, поэтому этого «добра» хватало на улице. Надо было смотреть под ноги, чтобы не вляпаться. Решение пришло тут же: я сняла братца с рук и поставила в эту лепёшку. Он удивлённо смотрел на свои ножки и боялся пошевелиться, а я побежала играть с детьми, а Саша только хныкал и следил за мной глазами. Правда, долго я там его не держала.
Так я проделывала несколько раз. А дома мама вечером мыла ножки Саше и ругала его: «Ну что за ребёнок! Ты почему под ноги не смотришь? Вечно влезаешь в коровьи какашки!». А Саша показывал пальчиком на меня и лепетал: «Это Оля!». Мама его не понимала и говорила: «Что Оля? У Оли ножки чистые, а у тебя какие грязные!».
Следствием моих «методов воспитания» стало то, что Саша перестал проситься на руки ко мне и начал учиться ходить самостоятельно. Даже как-то, когда мы шли с ним по улице, обходя коровьи «лепёшки», я сказала ему: «Иди на ручки!». Он подозрительно покосился на меня и отрицательно покачал головой. С тех пор я могла играть с подружками, сколько мне хочется, а он, молча, стоял в стороне.
Однажды мама взяла нас с собой в магазин. Сашу она несла на руках, а я шла рядом. Мама что-то рассказывала, мы смеялись. Но вдруг братец дико завизжал и уцепился за мамину шею. Впереди на дороге лежали коровьи «лепёшки». Мама ничего не могла понять. А Саша показывал на меня пальцем и повторял: «Оля! Оля!». «Ты хочешь к Оле на ручки?» - спросила мама, но Саша ещё сильнее прижался к ней: «Не-ее…». Мама вопросительно посмотрела на меня, но у меня был такой ангельский вид, что она ничего не заподозрила. Вот такой была я нянькой. Но если честно – братца своего я всегда любила. И жили мы очень дружно.