Ритуальный Аборт (abortus — «выкидыш»)
Сей стих посвящаю отменённому властями великому празднику. Дню международной солидарности трудящихся. Теперь это праздник весны и труда.
Очевидно, «Иван» из 1992 года решил, что солидарность в стае не возможна. Время покажет.
Опять в России зреет странный бунт,
Опять кого-то хают лютым хором.
Рябит в глазах от самозваных хунт,
И смотрит тьма не Тушинским, но вором.
Да, он не пьёт! В плену своих идей
Он тайна тайн, он весь из многоточий.
И просто пи@ит детство у детей,
И просто хлеб ворует у рабочих.
А власть красна, в ней сполохи костров,
В ней алый свет рассветной русской сини.
Ох, наломаем, наломаем дров,
Опять на штык возьмём озябший Зимний.
Достанет дворник дедовский наган,
Запахнет воздух мясом и бедою.
И зарычит «Лавина-Ураган»,
Сметая плебс шипящею водою.
Помчится в ночь разбуженный спецназ,
И дрогнет палец выгнутый на спуске.
Начнёт сапог гвоздить за разом раз,
Чтоб затоптать таких же нищих русских.
Застынут СМИ без окриков псарей,
Замрут по норам гости иностранцы.
Прибудет поезд горских егерей,
Е@ать восставших русых голодранцев.
Исчезнут честь и гордость без следа,
Какая гордость в отболевшей пьяни?
И праздник мира, мая и труда,
Падёт на грунт и никогда не встанет.
Не пропоёт: Кудрявая, вставай!
Не улыбнётся рожей удручённой.
Лишь повсеместный шорох – Наливай,
Страны мечтателей, страны учёных.
А небо будет осенью дышать,
Шипеть во мрак январской лютой рожей.
И снова Русь настроится рожать,
От можа ляжки выгнув и до можа.
Прольётся кровь, под ней растает снег,
Взорвется крик в рассветной гулкой рани.
И, может быть, родится человек,
И он хоть что-то сможет в этой срани!