* * *
Я расстегну дурман до неглиже,
До родимки, до дрожи, до конфуза,
Мой силуэт не выправить уже -
Округлость форм, завещанных мне музой.
Линейность не измерит вздох и след
Слезы скользнувшей - фразы набежавшей,
Сподручнее свести меня на нет,
Чем приспособить к маятнику фальши.
На нервный "тик" ответствуя "так-так",
Он рамкою оконтурит чечётку.
Я не взрастила Слово на устах
Для оплеухи, схожее на щёку.
В рубашке, как в дурмане, рождено.
Сплетали колыбельку светотени,
На гирях, словно блик, в НЕГО окно,
Линейным не подвластно притяженьям.
Я расстегну дурман. Заветна ль близь
Души, чей глас - соцветья абрикосов?
Их фимиам окутал высь: "Вернись
На трепет, луч - участие сквозь грозы."
* * *
Не приживусь ни в стае, ни средь рыб
Не приживусь ни в стае, ни средь рыб -
Будь то киты иль радужные гуппи,
Коль скоро неба вешнего пригубив,
Не разнести от солнца до норы,
До хора мановением строки,
Я, вопреки задумке дирижёра,
Звучу заблудшей флейтою, покорна
Влеченью сердца, скопу вопреки.
Пою, цветенья всплесками пьяна,
Твоим стадам, увы, иноязычна,
Я к слуху твоему прильну привычно,
На водопой пришедшая одна.
На заводи души оставлю след:
Вибрацию серебряных колечек:
До штиля, раз укрыться больше нечем,
До эха, не закланного на снедь.