Я отцу своему никогда-никогда
Не писала стихи… Не могла.
Не могла долг дочерний, как должно, отдать,
Как закрытою тема была.
Я любила отца, так любила его!
Он – семью свою – также любил.
Маму, брата, меня, никогда никого
Не обидел и не оскорбил.
Добрый взгляд его синих задумчивых глаз
Из служилого, там, далеко
До сих пор во мне жив, я его сберегла.
Как могла берегла… Знаешь, в ком?
Я во внуках его нахожу иногда,
Вспоминая, как нянчил он их.
Помогал нам во всем, что имел – все отдал!
Не жалея о том ни на миг.
Всё пытаюсь и я быть достойной отца,
Да куда там… закалки не той.
Доброты не нашлось у войны для юнца,
Он – с двенадцати лет был шахтер.
Оттого и ценил отвоеванный мир
Подполковник ракетных частей,
Ради нас, оказалось, носил он мундир.
Ради мамы моей и детей.
Я отцу своему никогда-никогда
Не писала стихи… Не могла.
После смерти его проходили года,
Десять лет онемевшей была…
А потом написала вдруг повесть о нем
И о маме, о детях войны.
Проза жизни тех лет прозой в книгу легла,
Искупленьем дочерней вины.
Благодарна я Господу! Те же глаза –
Голубые, знакомый разрез,
И улыбка его (нет, конечно, не сам),
В его правнуке – даре Небес.
И блокада снялась с онемевшей души,
Строки сами пришли… И цветы
На могилке отца расцвели, хороши,
Хоть в граните родные черты.