Опять дела, змея-командировка, кочует «жучка», с ней и я кочую. Высокий берег, храм, село Ножовка, старинный дом, вот здесь и заночую.
Чисто-белО, в окошко смотрят сосны. А тишина, как на чужой планете. Стол, половик, зевающий на кроснах, и старики, пригожие как дети.
Меня встречают солнышком улыбок, день на исходе, прирастают тени. А мир за дверью бесконечно зыбок, печальный сон, медвежисто-олений.
Простецкий стол. Баранки, мёд на блюде. Старик глядит на половину робко. А та смеётся: «Нешто мы не люди?» Течёт вино, угрюмо дремлет пробка.
Беру стопарик и вдыхаю жадно. Дух земляники! Терпкий, без кокетства. И тут же память: Майский день нарядный, дед, ордена и отголоски детства.
Работа, быт. Нет, не сейчас. Уйдите. Я снова дома, в двух шагах от Рая. Да, старики, я снова вас увидел, успел застать. Когда ещё «за краем»?
Струится вечер ожиревшим гусем. На взлёте ночь, стройна и черноброва. Старик поплыл и чешет шрам на пузе:
- Видал, сынок? Зашила, как корову.
Скажи-ко, Даша, ино так-то можно? Как кабана, в окопе, кверьху каком. Ты ж завсегда бывала осторожной, полста годов, а всё зудит, саббака!
- Молчи, вахлак! Беда от инвалида. Я ж молода была, сноровки крохи. Сейчас лежал бы в Лодзе, под гранитом, а над тобою сеяли картохи.
Сопит вино и давит мне на жалость, ить критикует, старая пипетка. Скажи спасибо, что не испужалась, хоть так зашила гансову отметку.
Ну как, скажите, можно не заплакать, от этих шуток бесконечно милых? Видавших всё: от Буга до Гулага, копивших годы, хвори и могилы.
И мне тепло, отрадно и напевно, от стариков, что суть земного блага. Иван Антуфьич, Дария Ондревна, два башмака прошедших до Рейхстага.
Использована картина замечательного русского художника Леонида Баранова.
С ПРАЗДНИКОМ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ, ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ!!!