В середине 80-х, когда я была на предпоследнем курсе своего ВУЗа, руководством нашего института, или кем-нибудь повыше, было решено ввести половое обучение. Решение было очень правильным, потому что секс был, а средств контрацепции - нет.
Курс читался целомудренно – мальчики и девочки о возможных решениях своих проблем узнавали порознь, в разное время, в одном актовом зале. Самым важным для девочек было умение определять дату овуляции половой клетки с помощью термометра. Температура измерялась в прямой кишке и называлась базальной. Способ простой, вполне действенный, был принят на «ура».
Однажды, девочка из параллельного потока, с которой я встречалась только на лекциях по электротехнике, немного припозднившись на лекцию, подсела ко мне. Вид она имела немного беспокойный, но была молчалива. Я на нее не отвлекалась, пока она не обратилась ко мне с вопросом: «Не хочешь знать, на чем я сижу?» Я из вежливости поинтересовалась. Ее ответ меня слегка удивил: «На термометре». Я спросила, устраивает ли ее это. И когда она с горячностью сказала, что нет, я посоветовала ей не сидеть на нем. В ответ она бурно разрыдалась, и пока лектор подходил к нашему столу, успела рассказать, что утром решила измерить температуру, но пока лежала – заснула, а, проснувшись термометра не нашла ни на полу, ни в кровати, и теперь, когда она ходит, слышит легкое позвякивание где-то в районе ушей.
Подошедший лектор вывел нас обеих из аудитории, причем я так хохотала, что не сразу его разглядела сквозь слезы и поэтому не сразу вышла, чем кровно его обидела и заставила этого святого человека мстить мне до конца моих институтских дней. Но это другая история.
Немного успокоившись, я вдруг поняла, что дело нешуточное. Бедняга боялась сделать лишнее движение, боялась присесть, боялась стоять. Пока я ее буквально на себе тащила в институтский медпункт, она выплакала весь свой годовой запас слез.
Медпунктовская медсестра оказалась женщиной бесчувственной и непрофессиональной. После того, как я ей честно все рассказала, она, отсмеявшись положенное, попробовала найти в предполагаемой точке этот самый термометр. Увидеть ей его не удалось, как она ни всматривалась. Пинцет в трясущейся от смеха руке представлял серьезную угрозу здоровью, поэтому обозленная неудачей однокурсница дала согласие на вызов скорой помощи.
Медсестра встречала врачей скорой у входа в здание, там они все и узнали, в комнату медпункта эти три здоровенных мужика ввалились веселые, как на свадьбу. Однокурсница в ужасе ежилась на стуле, давала сбивчивые показания. Развеселые мужики развлекались, как собаки с котенком. Они ее встряхивали, чтоб послушать, как звенит, сталкивали со стула и ловили у пола, громко хором считали, когда заставляли ее приседать. Устав от мелькания вялых ног перед своим лицом, я вышла в коридор. Пока я наблюдала через окно за улицей, все закончилось. Бригада скорой, похохатывая, прошла мимо меня. Я вошла в медпункт, опять взвалила на себя обессиленную подружку, и потащила ее к ее дому, через дорогу от института. Там, на пороге своего дома, она взяла с меня торжественное обещание никому никогда не рассказывать об этой истории.
Обещание свое я практически сдержала, имени ее вы не узнаете никогда, хоть режьте.
Да, а термометр вытряхнули. Прямая кишка толстая, и, к счастью, короткая. Следите за своими вещами, господа.