Я видел, как её трясло. Как её худощавые пальцы сгибались на невидимой шее, как раздирали горячую плоть. Я видел, как бегали её глаза, закрывались в немом крике. Как выгибалось её тело – стройное и изящное, навсегда подаренное ей мной, изгибалось в судорогах. Её лицо – невероятно красивое, с потрясающими губами, искажалось в маску боли.
Я все это видел.
Но ничего не мог сделать.
- Ну дай! – попросила она уже в который раз. Я отвернулся к стене и сжал кулак. Терпи и не поддавайся. – дай мне капельку! Я не смогу!
Я закрыл глаза, не ответив. Она просила так уже полтора часа. Нельзя было её так скоро выводить на улицу после обращения. А я не подумал, идиот.
Её голос искажался до детского, и становился звериным рыком, когда я в очередной раз давал её пощечину. Это хоть как-то встряхивало её.
- Так нужно, ты высидела почти половину, потерпи еще немножко. Ты умница. – сказал я, смотря ей в глаза. В её стекляшках не было ничего кроме ненависти ко мне и желания пить. Она показала мне свои клыки и зашипела, уходя в угол, прячась в тени.
- Ты меня не любишь… - сказала она. Голос дрожал, она плакала. Ну пускай, больше она не сможет плакать никогда.
- Ты должна уметь терпеть. Ты сама захотела. Закрой рот и сиди. – не выдержал я. Она всхлипнула и замолчала, уставившись в угол.
Я оглядел её еще раз. Нет, я не сомневаюсь в правоте своего поступка. Значит так действительно нужно. Я сам захотел, и она согласилась. Пускай её душа потерпит, вывернется наружу, и умрет в ней все то, что связывало её с человеческой жизнью. Через это проходят все. Но я, по-моему, начал это слишком рано.
Я оглядел комнату, где мы сидели. Десятый этаж трехзвездочного отеля. Двуспальная кровать стояла ровно посередине комнаты, согласно древнему обычаю. Было бы странно увидеть её у стены, я бы удивился. Небольшой телевизор, стол, стулья, кушетка. И повсюду светильники с противным светом, режущим глаза. Я их все выключил, кроме одного, с мягким желтоватым свечением. Он напоминал мне луну в праздник Воя, когда все мохнатые выходят на охоту. Я невольно улыбнулся, вспомнив их гуляния – совершенно дикие, непредсказуемые.
Внизу светился город. Сплошной ковер огней…машины, люди. Больше ничего не наполняло этот город – техника и плоть. Ненужная, делающая непонятные действия каждый день. Но их здания потрясающие, тянуться ввысь, к небесам. Здесь можно укрыться и делать все, что хочешь. Люди не замечают порой самых очевидных вещей у себя под носом.
Я повернул голову в её сторону. Она сделала тоже самое. Наши взгляды встретились и она кокетливо улыбнулась.
Начинается.
Я вздохнул.
- Не надо, прошу.
Она не слышала. Показав мне клыки, она медленно поползла ко мне и стала похожей на змею – длинное платье походило на хвост. Я ощутил гнев и неловкость одновременно, когда её рука легла мне на живот. Я вздрогнул и отодвинулся, но она продолжала, поднимаясь выше, касаясь своими пока еще теплыми пальцами моей остывшей кожи.
- Не надо… - беспомощно сказал я и закрыл глаза.
Она придвинулась ближе и я услышал её тяжелое дыхание, стук её сердца.
Этот звук…
Тук-тук.
Тук-тук.
Чудесный механизм, заставляющий этих существ жить. Но её сердце билось медленнее каждым часом, скоро оно остановится и она станет совсем как я… Но пока я хочу слушать…
Она довольно улыбнулась, когда я обнял её и стал слушать. Она знала, что я слаб к этой мелочи, и пользовалась этим. Я ненавидел и любил её одновременно.
Я терпел. Руки невольно затряслись и я крепко обнял её, подбираясь к шее, она убрала водопад золотых волос с плеча и закрыла глаза, замерла, ожидая своей участи.
Не помню, что бы я в последний раз так срывался. Но я тоже ждал вместе с ней, мы три дня сидим здесь, ни капли во рту…я ждал и дольше, прячась от погони многие годы назад, но сейчас я не думал.
Она вскрикнула, когда клыки впились ей в шею. Я закрыл глаза и пил её кровь. Пока еще теплую, солоноватую кровь, толчками вливавшуюся мне в глотку. Я пил, пока мне стало не ясно, что я натворил.
- Хватит! – заорал я, отталкивая её прочь. Она перенеслась в угол и провела пальцами по своей шее, собирая остатки еще лившейся крови. Посмотрела на меня и улыбнулась, облизывая пальцы.
А я гневался. Нельзя дать ей волю, я должен её научить. И она учится, очень даже хорошо, но когда приходит голод, она просто теряет голову. Сегодня её потерял и я.
Я видел, как её трясло. Как она сгорбилась в углу и кашляла своей собственной кровью, царапая стены. Я не стал ей помогать.
Черт, придется просидеть дольше в этом чертовом номере.