Иван Петрович Синников в углу среди напильников
один, без собутыльников сегодня поминал:
батяню горемычного, Серёгу закадычного
бутылочкой приличного креплёного вина.
Огурчиком и килечкой - маманю с тётей Лилечкой,
а спаниеля Филечку - пирожными безе.
Потом взревел: "Достали на!.." и помянул он Сталина -
панфуриком засаленным из крайнего энзэ.
Давным-давно черчение до самоотречения,
до первого лечения Иван преподавал.
Порой ночами мглистыми себя мнил маринистом и
копировал неистово большой "Девятый вал".
Житуха-то не праздная, тачал детали разные,
ни ремеслом, ни разумом не выпросил щедрот.
Супруга Нинка (гадина!), по жизни обокрадена,
стояла, скалку гладила и свой открыла рот:
"Синяк и алкоголик ты!"... И вот уже с топориком
за ней бежит по дворику он пятый круг подряд.
Предсмертный крик о помощи - убил!!! - истошный, стонущий.
Соседи (чай, не овощи) и вызвали наряд.
И через час полиция, при полной амуниции,
с реформенными лицами (не суйся с барышом!)
обалдевала дружненько, завидев зад супружника -
не добежал до нужника. А женщина с ковшом,
кося заплывшим глазиком, купала безобразника.
Водитель из УАЗика махал и морщил нос.
"Поминки отмечали мы, расстройством опечалены,
повздорили нечаянно, так это - не всерьёз.
Не стыдно вам, безбожники? Любителя-художника
при всех рядить в острожника для круглого числа.
На мне мои корявости - с истекшим сроком давности.
Живём в любви, от зависти соседка донесла...
У нас в семье гармония, цветёт в окне бегония,
кончайте антимонию, наехали вы зря!
Пойдёмте, есть любовная наливочка терновая,
я покажу вам новые Ванюшкины моря..."