Уснуть обречённым, проснуться—молчанье.
Ни звука и только часы за стеною
едва уловимы, и кто-то ключами
за дверью звенит и идёт стороною.
Тик-так—это оного времени зрелость.
Тик-так—это отзвук давнишнего эха.
Вольно ему было, а всё же хотелось
расстаться с былым, занавеситься вехой.
Испив одиночества полную чашу,
оно проникает сознанием в камни
наполниться прошлым; наставшим, звучавшим
и тихо стучится, не к вам ли, не к вам ли?
Навряд ли. Спасённым—изъян опозданья,
дары милосердья сокрытые, шёпот
прощанья слабеющий, вздох мирозданья—
бесчувственных грёз идиллический опыт.
…Как странно бывает очнуться порою,
среди тишины одиноко сгущая
безмолвный объём пустоты и покоя,
участником жизни себя ощущая,
себе оставляя прощальную слабость
надежды, чей смертный чертог не очерчен
границами жизни, изведавшей сладость
любви, вкруг которой и сам ты заверчен.
Не так ли паришь, прерывая крылами
сужение века (от вечности свет в ночь.),
бросая зерно над пустыми полями,
наследник, предшественник, сеятель, светоч!
Зерно прорастает, и новое семя,
себя не щадя, умножает страданье
в усердье, свидетель которого время,
беззвестный соратник его умиранья.
Предчувствовать встречу, предвидеть разлуку,
всегда и повсюду приветствовать павших—
вот мудрость, достойная вести, порука
от некогда живших, а ныне уставших.
Пошли им, Господь, неизбежность отмщенья
заветом забвенья, служившим мишенью:
душе заблудившейся—нежность прощенья,
и гордому духу—покой утешенья.
1992г.