От Неглинки вверх к Рождественке
До Николы в Звонарях
Я, насвистывая песенку,
Поднимался на коньках.
Вниз к Неглинке от Рождественки
Хорошо несли коньки –
Прошлых зим московских вестники
Из годов сороковых.
Меж Неглинкой и Рождественкой
В переулочном плену
Жили-были мои сверстники,
Не игравшие в войну.
Состязанья конькобежные
Четырёх военных зим
Прерывали неизбежные
Ручейки по мостовым.
И текли они, предвестники
Вешних игр минувших лет
На Неглинку от Рождественки,
Как от Жданова привет.
А когда под чёрной лестницей
Наступал зиме капут,
По скакалочке кудесницы
Появлялись там и тут.
И стекались в стайки девочки –
Строить классиков дворцы.
Рядом резались в пристеночку
Из подвалов огольцы.
И на краденые тугрики
И зажатые гроши
Шла на зависть праздной публике
Игра хлеще – в расшиши.
Я был не из их компании.
Возле высших Сандунов
Выступал в соревновании
По чеканочке спецов.
На Неглинке демонстрацию
Помню я о пору ту:
Первомайскую прострацию
И оркестров глухоту.
На углу у керосиновой
Стоял Жора инвалид.
Он качал пустой штаниною
И имел военный вид,
Хотя знали мы наверное,
Где он ногу потерял.
Он ещё до сорок первого
Просто под трамвай попал.
Поглазев на толпы чёрные
И на вспышки кумача,
Уходил я от них в сторону
Свечой взвитого мяча,
Чтоб играть до одурения
В штандор, в жмурки, в чехарду,
На обед без приглашения
В прятки, в чижик и в лапту.
Эти игры подворотные
В заколдованных местах
Отражали окна потные,
Все в Андреевских крестах.
И еще я помню с точностью
Череду июньских гроз.
Волновались воды сточные,
От которых фактум пост
Ежегодным происшествием
На Неглинке был потоп.
Задирали юбки женщины,
Перейти Неглинку чтоб.
И являлось это поводом
Первых стихотворных проб
С рассуждением раскованным
О калибрах женских поп.
А теперь нет наводнения
И в подвалах не живут,
И свободно остекление
От крестов бумажных пут.
И такие обновления –
Не узнаешь ни черта,
Сколь ни мучай своё зрение,
Столь знакомые места.
От Неглинки до Рождественки…