УДК 821.161.1+82-13
Г. И. Карпова
G. I. Karpova
Кемерово, Россия
Kemerovo, Russia
МОТИВ СУДА В ПОЭМЕ ВАСИЛИЯ ФЁДОРОВА
«СЕДЬМОЕ НЕБО»
Рассматривается поэма В. Д. Фёдорова «Седьмое небо» (1959-1967) в аспекте мотивного анализа. Отмечается важность мотива суда в архитектонике и авторском замысле поэмы.
Ключевые слова: поэма, эпический и лирический сюжет, мотив, композиция, поэтика заглавия.
THE MOTIF OF JUDGMENT IN THE POEM “SEVENTH HEAVEN” OF VASILY FEDOROV
The poem of V. D. Fedorov “Seventh heaven” (1959-1967) is considered in the aspect of the analysis of the motifs. The article notes the importance of the motif of judgment in the architectonics and in the author's idea.
Keywords: poem, epic and lyric plot, motif, architectonics, dynamics, poetic of heading.
Карпова Галина Ивановна – канд. фил. наук, доцент кафедры журналистики и русской литературы ХХ века ФГБОУ ВПО «Кемеровский государственный университет». 650043, Кемерово, ул. Красная, 6, e-mail galina-karpova56@yandex.ru, +7 (384) 582745.
Karpova Galina Ivanovna – candidate of philology, associate professor of the sub-faculty of the journalism and the Russian literature of XXth century of The Kemerovo State University. Kemerovo, 650043, 6, Krasnaya St., galina-karpova56@yandex.ru (e-mail), +7 (3842) 582745 (tel).
В 1982 г. в предисловии к книге «Поэмы» Василий Дмитриевич Фёдоров отметил, что «добрую половину всей моей поэтической продукции представляют поэмы» [10, с. 3]. К работе над автобиографической поэмой «Седьмое небо» (1959-1967) В. Д. Фёдоров приступил, имея опыт создания пятнадцати поэм. Книга «Лирическая трилогия», положившая начало его поэмному творчеству, вышла в Новосибирске в 1947 году. В 1968 году, в год своего 50-летия, В. Д. Фёдоров стал Лауреатом Государственной премии РСФСР им. М. Горького, поэма «Седьмое небо» получила высокую оценку в критике 1960-1970-х годов. По воспоминаниям Б. В. Иванова, который в 1971 году слушал поэму в авторском исполнении, В. Д. Фёдоров сказал слушателям: «Ну, вот и всё. Главную свою работу завершил» [4, с. 155].
Через пятнадцать лет после издания поэмы автор так оценил свою работу: «Седьмое небо» - это произведение о моём поколении с его довоенной романтикой и суровой реальностью войны. Это поэма о годах нашей юности с их взлётами и социальными издержками. Я писал её в пору, когда новое поколение открыло космическую эру и Гагарин совершил свой первый звёздный полёт. Известие о его полёте совпало; со временем работы над четвёртой главой с названием «Земля и Вега», в которой мой герой Василий Горин рассказывает о своём фантастическом пребывании на далёкой звезде. Реальное событие стало продолжением сна.
В «Седьмом небе» мне, на мой взгляд, в какой-то мере удалось реализовать свою давнюю мечту о многоплановой поэме с эпическими героями. Не каждый герой даёт возможность рисовать социальную картину мира, а вот Горин, Марьяна и Борис с их сложной любовью даже и не мыслились вне социальных потрясений [10, с. 6-7].
Поэма «Седьмое небо» состоит из десяти частей: «Вместо эпиграфа». «Первая высота». «Чужая жизнь». «Лирическое отступление». «Земля и Вега». «Память века». «Москва, Москва…». «Смертная высь». «Крылья на полдень». «Эпилог прощания». Как и в книге «Василий Тёркин» А. Т. Твардовского, каждая глава «романической поэмы» «Седьмое небо» завершена. По мнению известного московского критика И. В. Денисовой, «каждая глава – самостоятельная поэма (а может быть, и поэтическая новелла), вновь подтверждающая, что Василий Фёдоров справедливо считается несравненным мастером современной компактной драматической поэмы» [3, с. 60]. Основных глав с эпическими героями семь, что соотносится с заглавием поэмы «Седьмое небо». Глава о Дине названа автором «Лирическим отступлением», так как история о ней, по словам создателя поэмы, «явление частное».
Заглавие поэмы «Седьмое небо» связано с представлением о седьмом небе рая. Небо, по Аристотелю, состоит из семи сфер. Самое высшее седьмое небо в средневековых представлениях было обиталищем ангелов у Престола Божия. Выражение «быть на седьмом небе» означает быть безгранично счастливым. Критик журнала «Наш современник» А. Романов так интерпретировал заглавие фёдоровской поэмы: «Седьмое небо – метафора народная. Это предельная высота человеческого духа», «поиски «седьмого неба» есть поиски самого себя, истинного, не кажущегося, обретение своего нравственного сознания и душевного очищения» [7, с. 171].
Как верно подметил В. Панков, в биографическом сюжете поэмы главным оказывается «биография души героя» [6, с. 326]. Василий Горин ищет путь к «седьмому небу духовного совершенствования» [6, с. 330]. Читатель, вовлечённый в духовные борения героя, осознаёт, что к седьмому небу пробиваются не только на ракетах, его надо достигать окрылённой душой: «Кто хоть однажды / Был крылатым, / Приписан к небу навсегда» [9, 128-129].
Значим в поэме «Седьмое небо» мотив испытания Василия Горина дружбой, любовью, трудом: «Земным, но трудным испытанием / Меня испытывал завод. / Огнями, / Громом, / Грозной силищей, / Усладой, / Мукою труда. / Он был и адом, / И чистилищем, / И даже раем иногда» [9, с. 43]. Б. А. Леонов указал на связь мотива испытания героя с мотивом прозрения [5, с. 237]. Как заметил В. Панков, Василий Горин «не просто рассказывает о минувшем. Он снова всё въяве переживает. Его занимает не одна своя жизнь, а свое время в движении» [6, с. 342]. Мотив прозрения связывает героя и автора. Л. О. Абакарова в кандидатской диссертации «Поэмы Василия Фёдорова» отметила, что автор и герой поэмы «Седьмое небо» – «люди одного поколения, как и Тёркин» [1, с. 19].
Авторский голос в фёдоровской поэме носит предельно обобщающий характер. Например, философские раздумья о русском народе, о духовной миссии России, выигравшей Вторую мировую войну: «Мы небо / На плечах несли, / Чтоб мир / Не одичал во мраке» [9, с. 137]. Образ Советской России, её силу и правду В. Д. Фёдоров, по мнению П. С. Выходцева, «видит в силе духа и воли народа, который – всему закон, «всему судья» [2, с. 308]. В стихотворении «О, Русь моя!..» из книги «Лицо века» (1960-1961) поэт писал: «Народ, / Извечный, как земля, / Кто б ни играл судьбой, / Все вековые векселя / Оплачены тобой [14, с. 235].
Как и в поэзии А. Т. Твардовского, в поэмах В. Д. Фёдорова передан «народный взгляд поэта на вещи и явления» [2, с. 310]. В афористически ёмких авторских рефлексиях в поэме «Седьмое небо» звучит опыт народной житейской и духовной мудрости. В статье «Слово - жизнь» В. Д. Фёдоров так определил назначение поэзии: «Поэзия – синтез духовной жизни народа» [11, с. 238]. Фёдоровская концепция поэтического слова отражена в статье «Магнитное поле стиха»: «По существу, что такое стихи? Это один из способов передачи духовной энергии от одного человека к другому. Сначала она познаётся поэтом, а через него и другими. Исходный материал – слово. Слова в стихе – энергетическая цепь. Слова должны быть составлены так, чтобы они контактировали друг с другом и в общей цепи сохраняли ту энергию, которую в силу своего контакта извлёк из них поэт. Каждое слово само по себе уже таит дремлющую духовную силу» [12, с. 76]. Духовной энергией слова пронизана одна из лучших поэм В. Д. Фёдорова.
Молодые герои поэмы «Седьмое небо» - Василий Горин, Марьяна, Дина, Борис - представляют судьбу поколения времён политических репрессий и Великой Отечественной войны, сохраняя этический максимализм, душевную чистоту, презрение к компромиссам (уход Дины от Горина). По верному замечанию И. В. Денисовой, герои романической поэмы и в «тревожный век» не оставляют «упорных поисков Истины – в большом и малом, - в решении общенародных задач и в личном, интимном» [3, с. 75]. Поиском путей слияния Истины, Красоты и Добра озабочены автор и герой поэмы «Седьмое небо»: «Любовь! / Горят её костры, / Мудреют люди в добром свете. / Любовь и Правда – / Две сестры, / Идущие через столетья…» [9, с. 42].
В. Панков точно отметил: «В сюжете поэмы многие строфы выделяются словно самостоятельные лирические стихотворения. Это и стихи-раздумья, воспоминания и стихи-признания, связанные с сюжетом, они становятся не обособленными, но внутренне самоценными миниатюрами. И чаще всего они оказываются ключевыми строфами, освещая сюжет внутренним лирическим светом» [6, с. 338]. По мнению критика, В. Д. Фёдорову «удалось добиться органического соединения эпики и лирики», когда эпические и лирические потоки повествования, «сюжетные и лирические куски не разделены, составляют единую цепь» [6, с. 341-342].
Мотив суда в эпическом (историческом) и лирическом (любовном) сюжете поэмы «Седьмое небо», на наш взгляд, является ключевым. Мотив суда в поэме многообразен. Мотив неправедного суда реализован в историческом сюжете поэмы и связан с темой сталинских политических репрессий: трагические судьбы брата Василия Горина Андрея, учителя музыки Марьяны, авиаконструктора Владимира Петлякова и самого автора-героя поэмы. В лирическом сюжете поэмы «Седьмое небо» мотив суда осложнён мотивом мщения: месть Бориса, Василия, Дины. Суд над Василем Гориным на Веге вводит в поэму тему самосуда героя во сне. Значим для осмысления мотива суда религиозный подтекст поэмы, оппозиция небесного и земного. Духовное становление главного героя поэмы Василия Горина связано с уходом от суда над ближними и осознанием своей греховности. Путь познания мира и процесс самопознания даёт возможность обрести «крылатость» и открывает путь к «седьмому небу».
Глава «Первая высота» не только о первых полётах в аэроклубе, объяснении в любви Марьяне фигурами высшего пилотажа и первом крушении на По-2. Василий Горин берёт первую высоту в духовной жизни, уступает возлюбленную земному сопернику-другу Борису: «Я был готов на отречение / От счастья – / Что она жива». Борис на такое самопожертвование не способен. Он в гневе судит друга, не щадя больного: «Я видел руки в гневе сжатые,/ Такие руки насмерть бьют / И никогда однажды взятое / Назад уже не отдают [9, с. 18].
В первой главе поэмы заявлены тема политических репрессий 1930-х годов. Сторожиха леспромхоза, мать Марьяны, растит девочку одна. Школьный учитель музыки в леспромхозе – «какой-то старенький Орфей, / Судьбой неласковой заброшенный / В лесное царство глухарей. / Учил почти с благодарением / Не самой трудной из судеб. / Он рад был, / Что не дров пилением / Там зарабатывал свой хлеб» [9, с. 9].
В главе «Чужая жизнь» служба на военном заводе в Иркутске усиливает размолвку друзей. Борис, женившись на Марьяне, прощает «воздушного лихача». Но теперь земной суд вершит Василий, обвиняя друга в «грехопадении»: карьеризме, страсти к обогащению, послушании перед начальством: «И, увлекаемый / Презрением, / Горчил я мёд: - / Как почему? / Ты обтекаемый, / Почти как это самолёт» [9, с. 28].
В главе «Лирическое отступление» начинает звучать суд повзрослевшего Василия Горина над собой: «И сам я в жизни рикошетил / И сеял зло, / Марьяне мстя, / Пока в несчастии не встретил / Ещё несчастнее себя» [9, с. 34]. Женитьба на Дине – это месть Марьяне, которая отказалась уйти от Бориса. Любя Василия, она пытается спасти Бориса: «У жизни он чужой в плену… / Кто выведет его из плена?» [9, с. 33]. Уход Дины – новое испытание самолюбия Горина. Позднее Дину он простит. Правда, и здесь проявляется гордыня от своей возвышенности, как и в главе «Первый полёт»: «Намучась, / Думал я в гордыне, / Когда наш самолёт взлетал: / Не так ли и бескрылой Дине / Высокие я крылья дал» [9, с. 49].
Полёт Василия Горина в «стальном ковчеге» на Вегу во сне можно рассматривать как самосуд прозревшего героя, который озабочен судьбой Земли, а не выяснением только личных взаимоотношений: «Всё отошло. / И милую не жаль. / Ни перед кем / Не чувствую вины я. / Обида, / Ненависть, / Тоска, / Печаль – / Понятья исключительно земные» [9, с. 52-53]. Испив «звёздное причастье», герой теперь умеет «беседовать без слов». В сновидении, войдя в ирреальный мир, Василий признаёт правоту жриц «звёздного суда». Осознание, что «не из большой любви,/ А из соблазна / Любил/ Страдал / И тратил жизнь свою» [9, с. 56] ведёт далее героя «Седьмого неба» к покаянию.
Глава «Память века» начинается с темы политических репрессий накануне Великой Отечественной войны, которые коснутся и главного героя поэмы. Суд над братом – несправедлив: «Брат Родину любил. / За это / Врагами был он оклеветан / И на крови тюремных плит/ Был именем её убит. / Что из того, что честный воин / Погиб не в тысячном строю! / Он тех же почестей достоин, / Как и погибшие в бою» [9, с. 68].
В открывшихся Cталинских расстрельных списках, на которых стоят личные подписи И. Сталина, В. Молотова, Л. Кагановича, есть фамилия брата В. Д. Фёдорова Андрея Дмитриевича Фёдорова, 1901 г. р., начальника политотдела Урало-Рязанской железной дороги [13, с. 36]. Расстрелян 12.09.1938 г. г. Саратов – Рязано-Уральская железная дорога (АП РФ, оп. 24, дело 418, лист 191. – Режим доступа: http:// stalin.memo.ru/names/index.htm).
В поэме «Седьмое небо» вина брата тенью ложится на Василия Горина. Он испытал отчуждение бывших друзей, «боязливых человечков»: «- Брат негодяя нам не брат! / Мне и Борис руки не подал. / Багровей, чем варёный рак, / Скривился: - / Брат врага народа / Потенциально… тоже враг… [9, с. 70].
Горину пришлось пережить клевету Бориса на общем собрании: «Из-за преступного лихачества / Разбил советский самолёт», «И снова / Краской чёрной, / В себя омакивая кисть, / Чужой, / Постыдной и позорной / Изображал мою он жизнь» [9, с. 72]. Мстительность Бориса связана с жаждой самоутверждения. Не предала Василия только Марьяна, крикнувшая Борису: «Ложь! Ложь!». Предложение любимой уехать вместе в родные места Василий отклоняет, но не из гордости, а из опасения за судьбу Марьяны: «О том лишь думал, чтоб она,/ Как ни мала моя вина, / Не становилась / К ней причастной» [9, с.78]. Этот поступок – новая духовная высота Василия Горина.
Тема политических репрессий продолжится в главе «Москва, Москва…». В конце 1940-го года Василий Горин едет в Москву на демонстрацию нового самолёта - пикирующего бомбардировщика Пе-2. Для автора и героя поэмы «Седьмое небо» примером духовной высоты становится образ выдающегося авиаконструктора Владимира Михайловича Петлякова (1891-1942), оклеветанного и репрессированного в 1937 году, но и в тюрьме (в КБ на Лубянке), работавшего на страну: «Он даже там, / Навету вопреки, / Отращивал стране / Большие крылья» [9, с. 89].
Создатель выдающейся технологичной машины, которую назвали «оружием победы», Сталинскую премию 1 степени раздал тем сотрудникам, кто не был награждён. В поэме «Седьмое небо» реальный исторический герой заслуженно поставлен в ряд лучших сынов России - Чкалова, Громова, Гагарина: «Не видевший / Ни звёзд, ни облаков / И страху и безверью / Не подвластный, / Его творил / Лобастый, / Коренастый, / Твой сын, Москва, / Владимир Петляков» [9, с. 88].
Вспоминая встречу в Москве с Диной на новогодней ёлке накануне 1941 года, Горин судит себя за ревность, «порыв зла», заносчивый кураж: «Чужим весельем не пьянея, / Сказал, предавшись куражу: / Я с женщинами не дружу, / Я женщин лишь любить умею… / Так я сказал, / Прощаясь с нею, / Весёлый покидая зал. / Теперь до боли сожалею, / Что так заносчиво сказал. / Теперь иное откровенье, / Иная правда мне видна. / Любовь способна к перемене, / А дружба более верна» [9, с. 95]. В главе «Москва, Москва…» неоднократно возникают думы о несправедливо осуждённом брате. В поиске правды Василий идёт в мавзолей к Ленину: «Я шёл к нему/ С судьбою братовой, / Который так его любил» [9, с. 101]. В финале главы, обращаясь к Москве, которая творит земной «высший суд», автор призывает: «Известна прежде / Кривостью своей, / Сильна поныне / Жёсткой директивой, / Москва, Москва, / Будь с каждым днём прямей, / Москва, Москва, / Будь с каждым днём / Правдивей» [9, с. 103]. Мотив праведного «звёздного суда» в поэме В. Д. Фёдорова «Седьмое небо» противопоставлен несправедливому земному «высшему суду».
Мучительно медленно Василий Горин взрастает духовно, пройдя через примирение с Диной, в главе «Смертная высь» в нём растёт «раскаянье и сожаленье» перед Марьяной [9, с. 109] и, наконец, прощение Бориса, погибшего при авианалёте: «Душа, омытая огнём, / Достойна моего прощенья» [9,с. 120].
В главе «Крылья на полдень» Василий Горин вынужден вместе с комиссаром взорвать Пе-2, чтобы он не достался немцам. Геройский поступок он совершает, уведя немецкий самолёт «Storch» («Аист») на нейтральную территорию. Обстрелянный зенитчиками, сбитый другом на «И-16», чуть не отданный «в распыл» комиссаром, Горин чудом остался в живых, благодаря вмешательству высших сил: «Земную силу и небесную / Я заклинал заклятьем слов: - / Ты пронеси меня над бездною! / Ну, пронеси! – / И пронесло»[9, с. 132]. Молитва к небесной силе Творца спасает Василия Горина. Глава завершается странными для советского поэта размышлениями: «Прав и неверующих суд, / Но правдой очень поздней меры, / Которую солдаты веры / Своей борьбою пронесут» [9, с. 136]. В. В. Сорокин в интервью 28.12.2011 г. сказал о любимом учителе, когда-то благословившем его на крестный путь поэта у памятника М. Горького: «Он мог быть великим религиозным деятелем по своему мировоззрению, мироощущению» [8].
В поэме «Седьмое небо» удивительно много религиозной лексики. Даже в «Эпилоге прощания»: «И горько, что не почтены, / Как памятники той эпохи, / Те Лаги, Яки, / Пусть не боги, / Пусть только ангелы войны» [9, с. 139].
В эпилоге уже нет темы суда, в финале звучит мотив прощенья: «Марьяна, милая, прости! / Теперь в конце / Вся жизнь видна./ Однажды сказано правдиво: / Любви несчастной нет, / Она, / Какой бы ни была, - / Счастлива» [9, с. 143]. Василий Горин прозревает, пройдя путь смирения и покаяния.
Василий Горин поднимается к «седьмому небу», обретая главное, что жить надо с любовью к людям, даже если кажется, что они творят тебе зло. Отказ Марьяны в финале вызывает у героя только чувство собственной вины перед ней. Финал поэмы - обращение к читателю: «Всё-таки вокруг / Людей крылатых / Стало больше!» В выражении «крылатые люди» можно увидеть платоновский миф о крылатости души.
Образ «высокой любви» главного героя поэмы вписан в христианскую систему координат. Василий Горин не забыл о своей небесной прародине и постоянно устремлён к достижению духовного идеала, «седьмому небу». Духовный подвиг невозможен без смирения и покаяния. Уход от осуждения других к видению своих грехов и раскаянию – вот крестный путь спасения главного героя поэмы В. Д. Фёдорова «Седьмое небо».
Литература
1.; Абакарова Л. О. Поэмы Василия Фёдорова: автореферат диссертации на
соискание учёной степени кандидата филологических наук. – Махачкала, 2007. – 21 с.
2.; Выходцев П. С. Певец красоты человеческой (литературный портрет В.
Фёдорова)// Молодая гвардия. – 1971. - № 5. – С. 299-311.
3.; Денисова И. В. Беззаветно служить красоте. Поэзия Василия Фёдорова. – М.:
Современник, 1978. – 192 с.
4.; Иванов Б. В. Именно такой // Иванов Б. В. Свой метр и ритм. - М.: Советская
Россия, 1974. – С. 142-155.
5.; Леонов Б. А. Над небом – небо // Молодая гвардия. – 1970. - № 6. – С. 285-289.
6.; Панков В. О книге Василия Фёдорова // Третьи петухи. Седьмое небо. – М.,
1970. – С. 319-346.
7.; Романов А. «Ради высшей человечности» // Наш современник. – 1978. - № 11.
– С. 166-173.
8.; Сорокин В. В. До последнего дня. О поэте Василии Фёдорове [Электронный
ресурс]. Автор сюжета – Владислав Цилёв. URL: (дата обращения: 19.01.2012).
9.; Фёдоров В. Д. Седьмое небо // Фёдоров В. Д. Собр. соч. в 5 т. Т. 3. – М.:
Современник, 1988. – С. 5-146.
10.; Фёдоров В. Д. От автора // Фёдоров В. Д. Поэмы. – М., 1983. – С. 3-10.
11.; Фёдоров В. Д. Слово - жизнь // Фёдоров В. Д. Собр. соч. в 5 т. Т. 4. – М.:
Современник, 1988. – С. 236-243.
12.; Фёдоров В. Д. Магнитное поле стиха // Фёдоров В. Д. Собр. соч. в 5 т. Т. 4. –
М.: Современник, 1988. – С. 76-77.
13.; Фёдоров В. Д. О себе и близких // Фёдоров В. Д. Собр. соч. в 5 т. Т. 4. – М.:
Современник, 1988. – С. 6-47.
14.; Фёдоров В. Д. О, Русь моя!… // Фёдоров В. Д. Собр. соч. в 5 т. Т. 1. – М.:
Современник, 1987. – С. 235-236.