здравствуй, мой Гумберт. пишу тебе на остановке. дождь заливает город и мне не спится. тянешь себя, как ослика, на веревке, и из парадной чудится психбольница. сложно писать, когда и с собой нет сладу, мысли приходят стаей, от них не деться. ночью - курить и трахаться до упаду, но я пишу тебе на остановке сердца. видишь, что из меня – всё змейки, кроты, лягушки, давят, не разрешают сквозь рот дышать. ей, 18, 20? красивой шлюшке, что для тебя и в пору, и в рост и в стать.
Гумберт, что будет, когда постучусь в квартиру, ты на каком теперь живешь этаже? у меня на груди разметки, как в летнем тире, на каждом из ребер – пары тупых ножей. когда ты ложился, я опускалась на пол – молилась, чтобы всегда для тебя одна, но у меня не сердце, а драный лапоть, в венах не кровь – безгазовая вода.
Гумберт, смотри, ты видишь – я не старею. те же повадки и контуры от лица. ночь – это время жаться у батареи и начинать истории без конца. девочке трудно, у девочки вой как скальпель – срывает вживую с кожицей, остро жжет, ты под язык на сахар немного капель, к утру непременно выболит и пройдет.
я обнимаю плечи – острей иголок, глупый ребенок, выросший без отца.
Гумберт, ты плачешь?
на безымянном левом вдавленный след пустеющего кольца.