Я как будто сижу в углу. В темном углу, где никого нет, куда не может найти дорогу никто, чтобы увести меня оттуда. Да и кому надо? Никто и не стал бы мучить себя ради другого.
Мы все убийцы, вы не знали? Сколько мы раз убивали людей в своей голове? Теперь и не вспомнить, они же мертвы, мы стараемся не помнить о них. А как сложно убить кого-то у себя в голове. Как сложно выстрелить у себя в голове, ведь от такого выстрела, в упор, погибает не только жертва, но и мы. Мы становимся грязнее от крови жертвы. Эта кровь засыхает, в виде грустных воспоминаний, тяжелых воспоминаний. Эта кровь не смывается, она яркими пятнами остается в голове, не давая забыть нам об убитом. Эту кровь нельзя смыть, нельзя стереть воспоминания.
И многое заставляет вновь окунуться в эти воспоминания. Как все начиналось, с чего. Например, может быть так «а помнишь эту песню? тогда мы впервые встретились». И потом, готовясь к убийству, сидишь и слушаешь, и слушаешь эту песню. Предсмертная песня жертвы, но она же и песня рождения его в голове. Часто так бывает, с чего начинаешь, тем и заканчиваешь, как будто круг замыкается, как будто ничего и не было, и вот шанс все начать заново. Но надо же отойти от содеянного - и это грусть, тоска. Грусть и тоска о человеке, который был так дорог тебе. И потом ты вновь слушаешь ту песню, уже вспоминая о человеке в паст симпл.
Важным затем становится то, что теперь надо искать нового жильца твоей головы. Без него там будет бардак, одиночество некому будет угомонить, и оно разнесет твою голову к чертям собачьим, взорвет тебя. Что бы ни говорили люди, одиночество это хуже ада, не может человек жить без человека, никак. Одиночество может существовать лишь короткие сроки, чтобы забыть, восстановить силы, набраться смелости к заселению нового человека в твою голову. Оно как антибиотик, его нельзя в больших количествах, иначе потом будут тяжелые последствия, так говорят, вроде, врачи.
А у меня одиночество что-то затянулось. Отсюда мое уныние.