Времена Года

 
Осень

I

Дождь заваривает чай
Из пожухлых листьев в лужах,
Я тебя, моя печаль,
В гости ждал к себе на ужин.

Ветер хлопает окном,
Гаснут свечи, настежь двери,
Запах гнили сквозняком
Проникает во все щели.

Мир готовится ко сну,
Сбросив прежнее обличье,
Обнажив до неприличья
Всю исподнюю красу.

Я тебя в заветных снах
Ждал, как снег зимой ждет лета,
Чтоб растаять, быв согретым,
В твоих бархатных руках.

Осень, в мыслях о тебе
Износил до дыр всю душу,
По морщинам на лице
Я гадал о чем-то лучшем.

Незаметно пронеслась
Жизнь как фильм документальный,
Неслучайно началась,
Да закончится случайно.

Чай остыл, погаснул свет,
Моя тайная подруга,
Мы не можем друг без друга,
Но и вместе счастья нет.

Твой сюжет из года в год
Повторяется исправно,
Все пройдет, и мы подавно
Не минуем свой черед.

II

Осень бьется сонной мухой
О немытое стекло, -
Песня, грустная для слуха,
Без мелодии и слов.

Словно слезы на прощанье
Звезды скупо сеют свет,
И, отстав от расписанья,
Просыпается рассвет.

Лес очнулся поутру
Первой проседью покрытый, -
Ночь унылою палитрой
Разукрасила листву.

Снова клен в моем окне
Желтой лапою мне машет,
Снова дрожь под кожей пляшет,
Значит скоро быть зиме.

Осень, вечная старуха,
Убаюкала меня,
От того грустна для слуха
Мне мелодия твоя.

От того мой взгляд завистлив
На былую красоту,
Что лохмотья желтых листьев
Не скрывают наготу.

И не вспомнишь, как сама
Кем-то ты была желанной,
Скоро гостьею незваной
За тобой придет зима.

И, сомкнув твои глаза,
Отпоет собачьим лаем,
Белый саван опуская
На уснувшие леса.

III

Ветер обглодал деревья
Будто рыбии скелеты,
И голодным псом под дверью
Воет жалобно фальцетом.

Бесприютный, он с опаской
Жмется к мерзнущим прохожим,
Только мне от этой ласки –
Резь в глазах и дрожь по коже.

Отгонял его я прочь,
Пусть идет своей дорогой,
И не лезет мне под ноги,
Что за проклятая ночь!

До утра возиться с ней,
И куда не знаешь деться!
Оставалось только греться
Мне под светом фонарей.

Осень, я опять без крова,
Неприкаянный и нищий,
Чую, домовина скоро
Новым станет мне жилищем.

Не о том мечтал когда-то,
Глядя в небо над собою,
Неизбежною расплатой
Стала встреча мне с тобою.

Даль притягивает взгляд, -
Там раздетый, словно в бане,
Лес купается в тумане,
Сбросив наземь свой наряд.

Он не ждал к себе гостей,
Я его покой нарушу,
Что бы с ним отпарить душу,
Да мешок своих костей.

Зима


I

Особое безмолвие пустыни,
В котором звуки тают на лету,
До слуха доходя уже немыми,
Рассеивая мысли в пустоту.

И слово каждое, срываясь с уст,
Клубится легкой дымкой в небо,
Как будто вырвалась душа из уз,
Уставшее покинув тело.

Зимой молчанье обретает смысл,
Здесь тишина – не значит пустота,
Ее покой оберегает мысль
Для вдумчивого чтения с листа.

Стараясь зря не расточать усилий,
Я сдерживал движения ресниц,
Но буквы сыпались из глаз и бились
О белизну прочитанных страниц.

На фоне белого пространства дали,
Застывшие в нелепых позах,
Как иероглифы, деревья встали,
И с ними греясь на морозе,

Я подбирал, заламывая руки,
Слова на языке их жестов,
Пытаясь овладеть наукой
Прочтения подобных текстов...

Зимой пейзаж смиряет постной пищей
Охотливый до бурных зрелищ глаз,
Напоминая об ином жилище,
Которое готовится для нас.

Согнулось дерево под тяжестью сугроба
И приготовилось подслушать разговор
Несчастного замершего юрода,
Несущего на ветер всякий вздор…

II

Медлительность, присущая зиме,
В ее морозом скованных движеньях,
Передается постепенно мне
По мере обоюдного сближенья -

Сначала запорошенный рукав
Начнет слегка хрустеть, затвердевая,
Как пораженный старостью сустав
Хрустит, сгибаясь, боль превозмогая.

Потом приходит очередь штанов –
Шаги становятся заметно уже,
И между ног растягивая шов,
Замерзшие переступаю лужи.

А после станет тяжело дышать,
И тело, как ненужную поклажу,
Душа оставит птицам принимать
За пугало на полотне пейзажа.

Волчице, рыскающей лесом,
Как рыба угодил в сетчатку глаза,
Не вызвав, впрочем, интереса…
Метель, растягивая фразы,

Сравняет очертания похожим
На перья из подушки снегом,
Периной устилая ложе
Гостеприимного ночлега.

Ну, вот и все. И разве что цветы
Осталось положить к подножью...
От городской спасаясь суеты,
Душа плелась по бездорожью

Сквозь покосившиеся заросли крестов -
Привычных на погосте декораций,
Подыскивая место для того,
Где б ей самой обосноваться...

III

Нас учит послушанию природа,
Как должно смерть боязни вопреки
Последней епитимией от Бога
Принять смиренно из Его руки.

Сначала сбросив свадебное платье,
Потом, одев потрепанный халат,
Невеста прекратила в одночасье
Напыщенный осенний маскарад,

И схимницей ушла в глухую чащу
Отмаливать забытые грехи,
Приданное оставив для раздачи
Зверью лесному на помин души.

Таких невест доходчивей молитва,
Внимательней их слушает Жених,
И вот уж буря, вроде, приутихла,
Но с ней и вздох ее затих...

Под снегом прошлогодние приметы
Останутся лежать погребены,
И лишь архангел солнечного света
Ей вострубит пришествие весны,

Она призыв его услышит.
Восстав, прикроет наготу листвой,
К ногам Взирающего свыше
Слезой пролившись дождевой...

Пока трубу настраивал архангел,
Домой с югов направились грачи,
Лесник, спросонья топором махая,
Рубил дрова для солнечной печи.

Все замерло, и в том оцепененье
Под стук неспешный топора
Вдали несмелое раздалось пенье
Не то трубы, не то дрозда.

Весна

I

Несвежий снег и поздние морозы
сбивают с толку перелетных птиц,
напрасно ищущих тепла
в лучах негреющего солнца.
Они, как зрители, роняют слезы
под занавес, спускающийся вниз,
и с нетерпеньем ждут, когда
восстанут адовы питомцы.

Мертвец в земле еще не ожил,
но тело набирает соки,
водой в проталинах струится кровь
в запутанном сплетенье вен,
по-прежнему холодная, но все же
она живая, и своим потоком
питает пробудившуюся плоть
в земле оставшейся взамен.

Наружу вылезая из могилы,
протягивают к небу руки
подснежников проросшие цветы.
И кажется, что вслед за ними
появятся, набравшись силы,
рожденья преодолевая муки,
тела людей, как зрелые плоды,
себя готовые делить с другими.

Я шел по направлению к тебе,
нет, я бежал, почти что задыхаясь,
на крики нерождённого младенца,
которые мерещились вдали.
Упал и, ухо приложив к земле,
я замер, уловить стараясь,
биение невидимого сердца,
ожившего в неведомой груди.

II

Весна. Еще один обман,
пустое упование на чудо
и список не загаданных желаний
с обильным многоточием в конце...
Надежда, что в пустой карман
запустишь руку и оттуда
достанешь кучу всякой дряни,
но, в общем, нужной… На лице

застыла неопределенность.
Предчувствуя загадочные смыслы,
неясное значение которых
нам предстоит еще расшифровать,
так хочется, чтоб новая влюбленность
и без того запутанные мысли
(из коих в голове скопился ворох),
вконец не спутала опять.

И вдруг, забывшись на ходу,
поймаешь справа чью-то руку,
которая всегда послушно
свою раскрыла бы ладонь.
Но только к твоему стыду
какая-то накрашенная сука
тебе процедит равнодушно:
"Ну ты! Попробуй только тронь!"

Вот вкратце содержание сюжета,
несвойственного, кажется, весне,
и, задержись она чуть дольше,
мы точно бы сошли с ума.
Спроси: "Зачем?", и нет ответа...
Ответ родится в голове,
когда в мечтах о чем-то большем
весной упьёшься без вина.

III

... и все-таки я ждал тебя,
не зная сам, на что надеясь.
Подкармливал свою надежду
цитатами из умных книг.
Бесцельно по лесу бродя,
случайным с неба солнцем греясь,
искал потерянную прежде,
которую едва настиг

и тут же упустил. Искал
под не успевшей сгнить листвой,
под искореженными пнями,
где ты в берлогах зимовала.
Прикрыв звериный свой оскал
костлявой сморщенной рукой,
ты трелей птиц очередями
прощаясь, в спину мне стреляла,

и убегала. За тобой,
как по запутанному следу,
за удаляющимся эхом
вдали дразнящих голосов,
послушно следовал слепой
по с грязью смешанному снегу,
преследуемый злобным смехом
проснувшихся тетеревов.

Воскресло тело, но душа
в нем не успела поселится,
и оттого так неумело
себя сквозь голый лес влачит.
Навзрыд прерывисто дыша,
одна обречена томиться,
пока Господь ту душу с телом
навечно не соединит.

Лето

I

Вдруг замереть и прислушаться,
и попытаться слиться
с шорохом листьев, напиться
журчанием из ручья...
Лишь запахом трав надушится -
бабочкой ввысь закружится,
пыльцой золотой заискрится
Божия и ничья

душа... Этим летом ранняя,
чьим-то невоздержанием
ты учинилась непраздною,
долго ли до греха!
Я знал тебя еще девою,
когда не болело под левою,
чувства, уму неподвластные,
в нас не совьют гнезда, -

во все разлетятся стороны,
капризны да избалованны, -
лови их потом ночами,
поют, кто во что горазд!
Так наливайся же спелостью,
плод сохранит до зрелости
утроба лесная, ветвями
скрыв от нечистых глаз.

А время придет урожая,
то, грузная и разбитная,
подол свой задрав, закружишься,
исподнее оголив.
Кому ты отдашь в изобилии
плоды, что так нежно растили мы?
стала неверной супружницей
мужей чужих одарив.

II

Бремя мое легко до поры,
пока смерть у жизни не спросит взаймы,
паук пока не сплетет узор
морщин на моем челе.
Молний лязг средь ночной синевы -
кому, как не мне, не сносить головы!
скучает в чьих-то руках топор
и думает обо мне.

Небо от грома трещало по швам,
Он рубил тишину как бревно пополам,
дребезжит звезда за моим окном,
и в мою переходит дрожь.
Махал секирой слепой палач,
ее скрежет похож был на детский плач,
не по-детски он смеялся потом,
о рукав вытирая нож.

И упал к ногам вдруг незрелый плод,
червоточины глаз вперив в небосвод, -
не моя скатилась то голова,
пронесло и на этот раз!
Этот страх, увы, для меня не нов,
на дереве том еще много плодов,
у неба стрел кладовая полна,
и каждая метит в глаз.

А на утро проснусь - все тишь да покой,
и не надо, казалось бы, жизни иной,
срублю я под корень фруктовый сад,
скорее забыть бы о нем!
Ведь птицам небесным не сеять, не жать,
и не нам суждено урожай собирать,
все, чему я когда-то был в жизни рад,
пойдет червям на прокорм.

III

День, в который почил Господь
от трудов своих, наша плоть
не вкушала еще запретных плодов,
не носила кожаных риз,
и было все хорошо весьма,
Каин еще не имел клейма,
а лев с ягненком делили кров
и жевали капустный лист.

Человек с тех пор потерял покой,
и характер у льва стал совсем другой,
жертву свою поймав у воды,
слезы льет крокодил.
И приходит снова незваный гость
тычет пальцем он на спелую гроздь,
распевая тебе на все лады,
что бы ты от нее вкусил.

Берегись, душа, этих сладких речей,
ими только в аду развлекать чертей,
если потом твой хлеб не был полит,
он сил тебе не предаст.
Пусть земля неплодна, а куст засох,
и овца издала свой последний вздох,
Бог греха тому никогда не простит,
на запретное кто горазд.

Не кляни напрасно судьбу свою,
если сам ты выбрал жизнь не в раю,
и здесь на земле утешение есть,
и вкушать не зазорно всласть.
А придет пора исполняться заветам, -
вечным станет Господне Лето,
и время, свою ослабляя сеть,
потеряет над нами власть.