«Я так люблю сцепление времен».
\ Владимир Набоков \
Ну, недавно - это как сказать... Несколько десятков лет назад.. У меня свои счеты со временем: раз помню - значит, недавно. А всё, что прежде - то давно...
В эти дни моему родному городу исполняется 310 лет. Вот и решила я оживить историю одной небезразличной мне семейки...
До меня
Какое счастье, что мои дед и бабушка по маминой линии жили так долго... Иначе я выросла бы совсем другим человеком, и не было бы во мне той раздвоенности, воспетой в неком стихотворении.
Они представляли последнее российское поколение, помнящее свои корни, знающее традиции... Истинно верующие и пишущие с буквой «ъ», как юный Набоков и все поэты Серебряного века. И жившие также в Петербурге...
Встретились впервые на Васильевском острове, около часовенки Николая Второго. Мимолетный взгляд решил их судьбу... Да и в дальнейшем не было для них милее места для жития. Задержавшись в гостях, обычно говаривали: «Поедем на славный Васильевский». Да кто же не любил этот чудо-остров? Начиная с Меншикова, отгрохавшего здесь дивный дворец... И баснописец Крылов, и братья Брюлловы, и Рерих, и Васильев, и Куинджи, и коммуна художников, организованная И. Крамским, и величайшие ученые своего времени. И, конечно, поэты... Первое семейное гнездо Ахматовой и Гумилева, домик Ф. Сологуба, отчий дом Блока, редакция журнала «Гиперборей». Тогда ещё не поставили на 7-й линии близ церкви «Трех святителей» памятника бравому солдату Василию, сидящему на пушке. Он там - как герой русской сказки: веселый, удалой. А церквушка напротив, построенная самим Трезини, была открыта для прихожан и тогда, и сейчас. Как, впрочем, и соседний Андреевский собор. На Васильевском церквей было не меньше, чем в центре: 2 кирхи и 8 православных.
Анна и Варлаам ( так звали моих дорогих предков) решили венчаться в церкви Благовещения, на той же 7-й линии, но ближе к Малому проспекту ( ведь её посещал сам великий Ломоносов.) Большой свадебный портрет передался мне по наследству, как и прочие фотографии многочисленной родни.
Золотые руки деда гарантировали достойную жизнь молодой семьи. Огромная 4-х комнатная квартира на берегу Смоленки, возможность брать карету, рождение старшей дочери в отдельной палате лучшей клиники Отта.
Рядом, на этом же Острове, жили и бабушкины сестры, дядья, тетки и их дети. По воскресеньям и праздникам - завсегда в Храм, после - к своим, в гости. Дни постные и скоромные... Угощение - непременно с пирогами. В общем, жизнь, отображенная на полотнах Кустодиева, тем более что мальчиком дедушка работал у Шита - в такой чайной, как на известной картине великого художника.
А потом - всё обрушилось враз, и началось «хождение по мукам». Я представляю этот момент, глядя на картины Петрова-Водкина «Тревога» и «Мадонна».
Другое поколение
Дети, рожденные в преддверие 20-х... Две дочери и сын, умерший в 2 годика (только со страшных дней блокады бабушка перестала горевать о нём: думала, что всё равно погиб бы молодым в первые дни войны.). Разруха, голод... Дед забирает семью и вывозит на родину - под Новгород - где строит сам новый дом. Мысленно провожу аналогии с любимым романом Алексея Толстого: дед - как Телегин, бабушка - Даша, потерявшая ребенка.
Возвращение в Петроград, где квартира заселена другими семьями... Выдержали все беды! Так и не приняли революции. Но честно трудились на благо России. В семейном укладе ничего не изменилось.
Дочери... из поколения, отвергшего старые «догмы». Без царя в голове и в памяти. Моя мама - комсомолка, спортсменка, студентка. Правда, позднее она поделилась со мной, что бегала школьницей к часовне Ксении Блаженной и перед экзаменами засовывала записочки этой петербургской святой.
Мой будущий отец, впервые нагрянувший к родителям невесты и бросивший фразу: «Так-так, икона в углу, да ещё и в окладе...» Всю жизнь они вспоминали, позднее - со смехом. А ведь папа так любил куличи да пасхи и застолья родительские. Начались поиски золотой середины, да закончились ничем...
Что помнится
А застолья эти и мы с братом хорошо помним. Непременно со студнем, рыбой в томате, винегретом, солеными рыжиками, жаркИм и селедкой. Ну, и наливками, святое дело. Перед обедом я всегда напоминала: «хвост селедки - мой!» Квас самодельный, толстые пироги с вязигой и кулебяка. Пишу, а слюнки текут.
Пироги, между прочим, тоже претерпели изменения со временем. Мама пекла уже только с брусникой из песочного теста, «наполеон» да пирожные. Я переняла от обеих, но добавила и своё: тонкие с разными начинками из слоеного, собственного приготовления.
Что ещё помнится? Золотая свадьба деда и бабушки. Дедушка играет на гармошке, а я отплясываю вприсядку... Гостей много, и все поют русские народные песни. Эту традицию мои родители сохранили. Поэтому я знаю и часто распеваю по-старинному.
Бабушка воспитывала и правнуков: наших детей, убаюкивала их своими колыбельными:
«Баю-баюшки-баю, не ложися на краю...
Придет серенький волчок — тебя схватит за бочок...» И многими другими.
Мы жили тогда недалеко от Смоленской церкви, куда она ходила каждый день. Там обоих и отпевали. Сохранились не только фотографии, но и старинная посуда, украшения, кое-что из мебели. Но главное - приверженность традициям.
Этот рассказ предваряет следующий, имеющий отношение к сегодняшнему Дню славянской письменности. А вернее - к русскому языку, бывшему ранее в обиходе.
24 мая 2013 г.