Передовому отряду курсантов, объединившемуся с держащими тут же оборону юхновскими десантниками капитана Сторчака, удалось с ходу выбить немцев из села Красный Столб и отбросить на западный берег р. Угры.
Побеждают не числом, а уменьем и умом
Русская пословица
Нам народную мудрость забыть не с руки,
Мы её на усы намотали.
Мы ударили шквалистым ветром с реки –
Молча, дико, как волчья стая.
А у страха, известно, глаза велики,
И длинны также ноги у страха;
Немцы в окна скакали, схватив сапоги,
Как покойники — в белых рубахах.
Но, куда не бросайся, в любом уголке,
Будь то хата, река ли, сугроб ли,
Наши пули и штык доставали везде
Покорителей гордой Европы…
Бой был кратким.
Телами усыпавши снег,
Побросав мотоциклы и танки,
С ходу в Угру бросались в предутренней мгле
Уцелевших героев остатки.
И, по кругу пуская трофейный бычок,
С табачком вкус победы смакуя,
Мы решили тогда: а не так страшен чёрт,
Как его нам писаки малюют!
Подошло подкрепленье: обоз, лазарет;
Закурились дымки над кострами.
И, крестясь по старинке, на божеский свет
Потянулись к управе селяне.
Было мало их, лапотных, душ пятьдесят.
Да и те старики да старухи:
Жидкий мох бородёнок, прищуренный взгляд,
Заскорузлые грубые руки.
Ни объятий, ни слёз, ни цветистых речей;
Всё топтались смущенно в сторонке.
Лишь бабёнка глазастая, что побойчей,
Край платка нерешительно комкав,
Подошла к нам, курящим. — Надолго, сынки? —
Так спокойно и просто спросила;
И печалью извечной славянской тоски
От негромких тех слов засквозило.
И почудилось мне в глубине этих глаз,
Темно-синих, как мартовский омут,
Что тоску эту я уже видел не раз,
Только где, всё никак не припомню…
— Как прикажут, маманя. А вы-то – как тут?
Чай, не весело было под фрицем?
Улыбнулась слегка уголочками губ:
— Что рассказывать? Сами смотрите…
И кивнула куда-то поверх головы,
Где берёзы под ветром шумели.
На берёзках тех тонких, жутки и белы,
Три недвижные тела висели.
— Председатель с комсоргом, — сказала, крестясь, —
А что справа, в шинелке, — из ваших.
С окружения вышел. Погибла вся часть.
Хоронился в сарае у Глаши.
Переждать бы чуток, отсидеться ему,
Немчура уберётся покуда…
— Нешто сдался?
Махнула: — Какое, сынки…
Указали. Нашёлся Иуда.
В гневе сжались разбитые в кровь кулаки:
— Эх, попался бы только нам в руки!
— Чо искать-то? Да вона он с бабой стоит,
В малахае и рыжем тулупе.
— Где? Который? Держи! — загудели вразброд,
Кто-то щелкнул взведенным затвором.
И шумливой ватагой попёрли вперёд
К мужичонке кривому, под сорок.
Тот всё слышал. Но, будто не понял; стоял,
Исподлобья взирая угрюмо.
Лишь неспешно со рта папироску сорвал
И под ноги презрительно сплюнул.
А когда мести жаждущей плотной толпой
На него мы ватагой насели,
Кто-то в спину нам бросил: — То Стёпка Немой.
Кулака Ерофеева семя…
Ненавидит советы, как люту змею.
Да, такое забудешь едва ли…
В девятнадцатом ваши всю ихню семью
За соседним леском разменяли…
Бабку с матерью, старших братьёв да отца.
В землю прятали хлеб — кулаки же.
А ему повезло, пожалели мальца:
Дескать, так уже Богом обижен…
— Повезло, да нена;долго. Баста, видать, —
Молвил холодно кто-то из наших. —
Мы предательство будем огнём выжигать
Из поруганной памяти павших!
Из толпы поддержали: — Туда же ему,
Кулаку и кулацкому сыну!
Жить хотелось, глядишь, и солдату тому.
Выбирай себе, контра, осину!
— Ну, давай, шевелись! — подтолкнули вперёд
Под лопатки холодным прикладом.
Но растрёпанной птицей, простреленной влёт,
С воплем под ноги бросилась баба:
— Пожалейте, родимые, Богом молю!
Не лишайте детишек кормильца!
А коль нет, то и мне уж другую петлю
Рядом с ним на берёзе накиньте.
Ведь и вы не волками на свет рождены;
Так и те душ в волчатах не чают…
Не берите же на души тяжкой вины,
Из солдат становясь палачами!
И мольбе этой вторя на сумрачных нас,
Отупевших, как будто с похмелья,
Восемь пар не по-детски задумчивых глаз
Безотрывно и молча смотрели…
Серебрился, порхая, искристый снежок.
Солнце воду лакало из блюдца.
Тихо взводный сказал: — Ну, к монахам, его…
Тут другие без нас разберутся.
И, забросив на плечи винтовок ремни,
Оскользаясь в расплесканной хляби,
Мы один за другим восвояси пошли,
Друг на друга впервые не глядя.
И навряд ли в тот миг себе кто-нибудь мнил
Из вчерашних мальчишек безусых,
Что, не ведая сам, здесь дилемму решил,
Не решенную классиком русским…
* * *
Солнце тусклое медленно в реку ползло.
Мы, колонною по три и в ногу,
Уходя вслед за ним, покидали село,
Выходя на большую дорогу.
И, как будто храня от напастей и бед,
С молчаливостью мамки-старушки
Осеняли нас крестным знамением вслед
Три стены обгорелой церквушки.
Знать, на славу работали зодчие встарь:
Средь руин с головой непокорной,
Словно Феникс из пепла, разбитый алтарь
Восставал, от пожарища чёрный.
И, как будто от древних проглянув начал,
От Руси окрещенной, но дикой,
Вдруг та самая скорбно дохнула печаль
Нам в лицо с Богородицы лика…