одуванчиковым шепотом - по потертости на джинсах,
ей ли Библию цитировать,полюбившей вопреки?
не дышать пятиэтажкакми,
кем-то жить,
кому-то сниться -
три в одном - скупая заповедь,
по страницам
от руки.
ночь, с гитарными аккордами никогда не пахнет
счастьем,
чтоб искрились пальцы
звездами,
чтоб не боль глотать
взахлёб.
полвесны упрямо прятала
раны лезвий на запястьях
под рукав
за тканью флисовой,
подло выцветшей от слез.
где и как проснуться заново?
без сомнений,
там,
под ребрами.
ей не нужен тот, кто вытерпит,
за волшебный блеск в глазах.
и плевать, что дерзкой славится,
говорят: "душа недобрая",
говорят: "стыда не знает", а
ей бы небу рассказать
о следах, что в тело вчерчены кожей рук того,
кто выменял
на себя, лицо с веснушками,
а влюбиться сам
забыл.
как ждала звонка тем вечером, как звала его
по имени.
- любишь?
- нет.
и крик отчаянья
на губах ее застыл.
а теперь живет по графику:
каждый май - не одинока,
столько линий на веснушках
ей рисуют
по ночам.
меценатством лечит прошлое,
и уже не верит в Бога.
та, что любит в одуванчиках по "своей" весне
скучать.
а когда уйдет, уставшая, горизонт следы расплавит,
детским смехом парк растерзанный, боль рассыплет на песок.
и раздавленный прохожими, чтобы света не оставить
в тротуаре желтой кашицей
вновь умрет
ее венок.