Твои липы, да вишни так сладки, и наигранно сочны и свежи,
И твое белопенное море слишком синее у побережья.
А песок хлебо-булочно нежный не тронут никем, непорочен
Даже после влюбленной ночи, после судорог кетчупных бед…
И тут на волнистом бархане, не всматриваясь, между прочим,
Да точно…
Чужих пальцев слюнявый след
Я замечаю.
О, этой книги название знаю,
И страницы ее
с достойными лицами монаршего обывательства,
и фразы для духовного предпринимательства,
и уроки поз максимального прыщавого начхательства....
Вот и друг мой, учитель «в-чужие-дела-не-вмешательства»,
Говорит, что смотреть ему лень
это чтиво.
Который год
Он кайфует под bang-bang
Не скупает хлеб наперед.
И не продает. Ну, бывает – на все кладет,
не снимая, чего грех таить, обязательства.
…Но все книги такие мимо.
А мне нравятся рукодельники, у них все расцветает закладками,
Для выращивания любви в кристаллликах, для складных оправданий в панике.
Маленькие кадрики
о том,
как по-доброму надо
из помыслов добрых наглядно,
дела добрые совершать.
И кашу мешать
в которую сторону надо, чтобы было съедобно.
Но рядом с такими, всегда кто-то плачет…
…да вот… под боком….
И просит у неба так тихо,
(чтоб никто не почувствовал себя неудобно)
надежды безликой,
пусть даже говорить неспособной,
но несхожей ничем с этой книгой.
Вопиюще, так сказать, беспонтовой.