Здесь жаворонки трелями сверлят
Прозрачную степную атмосферу.
Здесь жил поэт. Он был и мят, и клят
Поскольку скифом был и пил не в меру.
Он мать воспел, которая носила
На светлом нестареющем лице
Своём –
Полынь, чабрец и ковыли,
Букашек, что купаются в пыльце
Адониса или девятисила,
Как воробьи в проселочной пыли.
...И овода под изумрудной шапкой,
И птичек, что кричат друг дружке: «Стибрим!»
А паучка занятный эквилибриум,
И мышь, что влипла в свод пещеры лапкой,
Сложив бутоном крыльев лепестки;
И стоны цапли, полные тоски,
Бредущей медленно вдоль берегов соленых;
И розовых скворцов самовлюбленных,
Испуганно летающих стремглав;
Пирог когда-то здесь застывших лав,
И всхлипы волн, и чаек причитания,
И стаи, что меняют очертания,
Как тучи, собирающие дождь;
И Киммерии голубую рожь,
И лоха серебристого амбре,
И ящерки пугливое антре;
И, словно жар костра, то там, то здесь тюльпаны;
И водосборники, а может, тарапаны,
Хотя навряд ли рос тут виноград…
Здесь процветал века тому назад
Красивый и непобедимый град.
Для тех времен он был весьма велик.
Так что и ныне проступает лик
И тень его, и даже силуэт.
Среди иных тут жил один поэт.
Увы, не сохранилось это имя.
Он часто присылает мне привет,
Со мной стихами делится своими.
Завистники, по первое число
От вас мне достаётся то и дело.
Я ни при чём. Так небо захотело.
Я сам не свой. Мне просто повезло.
26.05.13