Когда я зачем-то захожу куда-то и где-то обнаруживаю, что у них тут – «приличный сайт для приличных людей», то я грустно смеюсь. Я смеюсь грустно потому, что я не умею плакать весело и ещё потому, что я уже - старый и я уже знаю, что приличного «для людей» - не бывает: «приличное» бывает для ханжей.
Святой не может быть ханжой: святой потому и стал святым, что он всегда пребывает в состоянии неуверенности: а прилично ли он тут, так и эдак поступает. Даже когда поступает в университет. То есть, конечно, он всегда старается поступать прилично – на то он и святой, но в мозгу у него всегда остаётся некоторый зазор между тем, как он поступает и тем, что может оказаться или показаться неприличным тем, с кем он поступает именно так. Ширина этого зазора и определяет ширину возможностей и дальнейшие перспективы его (святого) развития. Ведь святой – это всегда развитие: раз - остановился, решил, что раз ты – святой, то потому ты – прав, и всё: ты – уже не святой, ты - и ныне, и присно, и вовеки веков - ханжа.
Причём ширина этого некоторого зазора как раз и определяет разницу между святым и ханжой. И расстояние это – не уменьшаемо, ибо между святым и ханжой – пропасть. А поскольку свято место пусто (и не-чисто) не бывает, то в этом зазоре неизбежно заводимся мы - люди. Точно - не святые и часто – не ханжи. Хотя нас и болтает в этом самом зазоре, как говно, которым нас считают ханжи, в проруби. Да и к ханжам мы, болтая(сь) приближаемся куда чаще и не в пример ближе, чем к святым. Потому что у ханжей нам надёжнее: они всегда знают, как нам не надо было поступать. И всегда безапелляционно нам это сообщают. И нас даже не смущает тот факт, что как бы мы не поступили, то именно так и не надо было бы, ибо мы – люди и всем нам свойственно ошибаться. Да что там! Мы чаще всего зачаты по ошибке, мы точно по ошибке родились и, уже раз родившись, ещё более по ошибке проводим наши дни и, что ещё хуже – ночи, именно в этой стране. Живем и спим, совершая ошибки, которые нам, живи мы в другой стране, и совершать бы не пришлось вовсе. Это называется «трудности перевода».
Пример: когда видишь в голландском парке днём, как парочка трахается и одновременно курит при этом марихуану, то, как не пытайся, ошибкой восприятия это не назовёшь. И обманом зрения – тоже. И обоняния. И слуха. И чувства. Чувства глубокой зависти от того, что вот у них в Голландии есть всё – и это всё - можно можно, а у нас в Украине нет ничего – и этого ничего ещё и нельзя. Причём что плохо: если бы у нас даже и разрешили то, что в Голландии и не запрещали, то это ещё не значит, что делать то, что разрешили - можно. Ибо в Голландии можно всё то, что не запрещено, а в Украине можно только то, что разрешено. А зазор между тем, что было разрешено уже сегодня и тем, что было запрещено ещё вчера приблизительно таков же, как между святостью и ханжеством: святость - не запрещает, а ханжество – разрешает.
Святость самим фактом своего сосуществования с нами как бы говорит: да, не запрещено, но – стоит ли? Трахаться, куря марихуану, к примеру. И мы – те немногие из нас, кому предоставлен зазор для размышлений, размышляем и приходим к какому-то правильному выводу: трахаться – да, а марихуана – нет. Или – наоборот. Или – навыворот. Не суть важно. А ханжество, опять же самим фактом своего существования, декларирует: нет, можно! И тут уже даже задумываться – не надо, поскольку если уж можно, то таки - можно. Надо, не надо – можно! И такую великую и могучую вседозволенность от этого вельможного «можно» чувствуешь, что поневоле начинаешь делать. И делаешь, уже поневоле, до тех пор и такое, что, когда спохватываешься, то понимаешь, что то, что можно было, можно было и не делать. Но – сделал. Спутав «можно» и «модно». Как многие в 37-мом делали всё высочайше дозволенное именно потому, что было – можно. Хоть дозволенное часто не было общеобязательным и всегда было – произволом. Но такая свобода с этим «можно» в крови гулять начинает – куда той марихуане!..
Так я о чём? Я – о зазоре! О том, который для размышлений. Ибо, только находясь в размышлениях, мы находимся в том другом зазоре, который пропастью пролёг между ханжой и святым. А вот когда мы прекращаем размышлять, то мы тут же из этой самой пропасти и выпадаем. И, поскольку, пристать к берегу святых и стать – святым нам хоть и не зазорно, но и не светит… не святит?.. то нас неизбежно выбрасывает на берег ханжей. Причём уже неизбежно - в виде обломков кораблекрушения. И надеяться на отсутствие их ханжеского мародёрства, когда мы уже на их ханжеском берегу в их подлом ханжеском распоряжении, может только очень-очень глупый. То есть тот, кто разучился или не умел, но чаще всего умел, но разленился - размышлять.
Так вот я о чём: приличный сайт – это не для людей. Ибо люди - это те, у кого есть зазор для размышлений. А размышления - это там, где говорят «да, не запрещено». А место, где говорят «нет, уже можно» – уже не зазор, а – позор. И людям в таком месте находиться позорно, ибо они – люди, и им ничто человеческое – не зазорно. Ибо они – люди и, прежде, чем сделать, они поставят себя в зазор другого, а в свой зазор этого другого обязательно и в обмен - впустят. И не для того, чтобы мародёрствовать, то есть – диктовать, поучать, разрешать, запрещать или командовать, а для того, чтобы от сложения двух маленьких зазоров - каждый на одного человека - получился один, бОльший и для двух.
И что весьма забавно и совсем уже анти-математично (а именно потому, что – человечно!): когда эти двое – расходятся, то зазор каждого отнюдь не становится снова размером в половину того зазора, который был у них вместе и на двоих. У каждого остаётся именно тот двуспальный зазор, который на двоих был и в который по причине его широты, уже куда легче впустить кого-то иного. И этому иному в этом двойном зазоре не просто найдётся место - ему будет комфортно в этом месте. И, что самое во всём этом человечное, анти-матетичное и антиханжеское, так это то, что в этом месте удобно и уместно будет – двоим. А потом – троим. А потом… – куда той Голландии с её марихуаной и публичными групповухами.
Так о чём бишь я? Думаю-то я всё время о Голландии, марихуане и групповухах… и потому и в разговоре на них - сбиваюсь… А! Да! Я о сайтах! Люди! Когда вы видите надпись «приличный сайт для приличных людей», то вам – не туда. «Неприличный сайт для неприличных людей» предоставит вам не только куда больше зазора для действий, но он и предоставит куда больше всякого вздора для размышлений. Хотя бы о том, а труд ли сделал из обезьяны – человека. Труд ли, а не тот, несомненно – великий, момент, когда эта обезьяна выронила из лапы камень, которым долбила другую обезьяну, и задумалась. Неуместно и неумело. Как я – о сайтах и о Голландии. И ещё один - ещё более великий - момент, когда эта самая обезьяна подумала и поняла, что не задумываться теперь и больше, и ныне, и присно, и вовеки веков она уже никогда не сможет.
К этому пониманию нашу обезьяну привёл великий труд. Куда больший, чем труд по написанию этого предостережения. И несравненно куда больший труд, чем та ханжеская леность, которая побуждает отнюдь не святых писать: «приличный сайт для приличных людей». Аминь.