Однажды насмерть взрослый чейловек
Сказал тоже вполне большому сыну:
- Дави окурок, залезай в машину
И ни к чему тебе Оскар Уайльд иль Брехт,
Шмелёв, Шекспир, Булгаков, Гумилёв...
Поехали. В реке отличный клёв.
Взяв чернокожую по вызову мамзель,
К роскошной заводи сойдя с автомобиля,
Не заподозрив, Пушкинскую ель
Они в костёр на щепки порубили
(Да Пушкин сам был тоже не дурак,
Чтоб с левой стороны подправить брак).
Негрятский облик краше кукол всех был матов,
С таких лепили, может быть, их БожествА,
Мамзель, хотя из Александровых пенатов,
Об Пушкине не знает ни черта;
Казалось, что (на дружбу глядя из народов)
Культура - лишь изобретение уродов.
Мадемуазель с полуанглийской кличкой Канби
(Глаза - как губы, губы - как глаза)
Шекспиров остальных не знала и подавно;
Кто б дал ей знать! Софи Лорен с ней рядом - как коза.
Она собой тогда работать бы смогла ли?
И мы о ней бы тоже не узнали.
Но только не понятно, отчего-то
Девицы местные на это глядя из кустов
И их текучие мужья меж пьянок и работой
Штилем цветаевским слагают про любовь,
И даже те из них, кто лезбиянки,
В литературе водят время на гражданке.
***
Кто говорит, что она умерла, и поют гробам
Для литературы внеиронические псалмЫ,
Но литература всё же ещё нужна рабам,
Чтобы сделать вид, что они не уроды и не рабы.