Я жить люблю здесь, где вечерами
Тоскливо чуть-чуть тому, кто мог
За двумя зайцами гнаться, а к яме
Не подкатился в бутылке сок.
Я по утрам являюсь в больницу —
Туда, где в палатах больные ждут,
Где медицинская наша сестрица
Слово «Коннектикут» в институт
Не будет вносить. Халат мой белый.
Лишь в выходные я так проснусь,
Чтобы сказать, что ветер — он смелый,
И никуда не идти, радость-грусть.
В клубе запустит механик пленку.
Ребенку двухмесячному не дают
Мясо с аджикой, он лишь пеленку
Да молоко сосет. Где поют
Птицы над клумбами. Верньеры крутит
В НИИ высотном юный эйнштейн.
Кто-то вдается в «основу сути…»,
И на солнце сверкает электрокронштейн.
Лобановский не точит точилкой крупной
Свой заслюнявленный карандаш,
А смеется, ибо рассыпал крупы.
И под небом раскинулся вернисаж,
А не Эрмитаж. И я живу здесь,
Где заплещется между холмов вода
Со ступеньками, где не ловили в устьях
Раков. Где очень эффектны всегда
Женщины. Где полюбить ты можешь
Одну с веселеньким носом. Где нет конца
Мыслям тишайшим, ежели сложишь
Руки задумчиво возле лица.
Где Леопольд в расписаньи уроков
Детских рисованный. И Жуковский
По вечерам лежит на столе
Томиком. Ночью самой глубокой
Вода кристаллом стоит в хрустале.
Долетит теплота с предвечерних асфальтов
До десантных «гип-гип», хоровых «пи-хо»,
И кусает ребенок кусочки сальца,
Пьет топленое квашеное молоко.
Где в клубах ночных не даются с манной
Кашей тарелки, коньяк в стаканах.
Где подплывают на корабле
К причалу, к пристани деревянной
На этой самой обетованной,
Обетонированной земле.