Влезши в каменный сугроб городского поселенья,
Кренделей я не огрёб на своё увеселенье.
И не свита боль моя вроде проволочной ленты,
Мою душу поделя на неравные фрагменты.
Я не сильно убежал от русалок, навок, леших
На виду у горожан, испокон окаменевших,
Как ракушечник и мел в мертворожденном убранстве.
Ибо дух окаменел в этом скованном пространстве.
Все они богатыри и в себя упёрты лбами,
Неподвижные внутри, как булыжники из бани.
А снаружи день и ночь шебаршит людская осыпь,
Город каменный толочь не обучена наособь.
Где до пола борода – академик, не оратай!
Но, однако, города во спасение не сватай,
Ибо думы и труды не приложены к натуре
В сей, касаемо среды, арматурной верхотуре.
Деревенского в себе отчего-то мы стыдимся,
Проецируя в судьбе это главное единство.
И на что такая спесь в беломраморном чертоге,
Коль покуда рядом, здесь, бьют из недр живые токи,
Если дерево растёт как угодно кривобоко,
Если ты еще не тот на диване лежебока,
Запах дыма в январе, в мае озеро с ладьею
И колодезь на дворе со священною бадьею?..
2012