Уверенности в прошлом уже нет,
А то, что будет вовсе неизвестно.
Меня уводит тот гнетущий свет,
Но остаюсь я в образе телесном.
Там даль глумится, манит, хохоча,
И голосом твоим я ночью брежу;
За стойкою стоят два палача,
Беседуют, и в голосе их скрежет.
Что справа, на меня наводит грусть,
(он, видимо, о прошлом что-то знает),
А слева, измождённый, ликом пуст
Пред ним, всё морщась, душу изливает.
А что же я?, зачем мне это видеть?
Пусть улыбаются и пьют, мне всё равно.
Я взгляд отвёл, как бы боясь обидеть,
И взгляд упёрся в грязное окно.
И вот, я чувствую, они идут ко мне.
Да, так и есть, уж на стекле их лица.
Твердят мне что-то о моей вине,
И что всевышний с этим не смирится.
Но свет твой падает меж нами, скрежет стих.
Храни меня, храни, мой нежный боже.
Казнить и миловать всегда в руках твоих,
И более никто, никто не может.