Так мало строк, посвящено той теме,
В какой Создатель проявлял заботу,
Какие парки и сады разбил в Эдеме,
Проделав, истинно, огромную работу.
Каких деревьев только ни собрал,
На всех красивые и вкусные плоды,
Со всех сторон Эдем тот окружал
Речной поток чудеснейшей воды.
Цветы прекрасные везде благоухали,
Любуйся ими, аромат вдыхая.
Таких красот потом не создавали,
Недаром уголок назвали раем.
Доступно всё, гуляй себе и кушай,
Устал – под дерево тенистое ложись,
Иль птичек райских песни слушай
Такая – созерцательная жизнь.
Один запрет – стоящее в середине,
Раскидистое дерево одно.
Да, памятью людей оно хранимо,
Забыть его никак не суждено.
Познанием добра и зла –
То древо в Библии назвали,
Две точки в древе да два узла,
А где, какой – о том не знали?
Ни Ангелы, ни человек.
Лишь Люцифер – властитель ада,
Познаньем зла, из века в век
Свой нос совал, куда не надо.
Враг начинаний всех благих,
И враг создания Адама.
И друг глухих к добру, слепых,
И роющих для добрых ямы.
Но впрочем, нечего спешить,
Всему свое приходит время,
Должны мы с вами проследить,
Как сеет Люцифер сомненья.
Бог видит, приуныл Адам,
Он куксится, красоты надоели.
Чтоб не болтал с собою сам,
Бог сделал из ребра Адама Еву.
Значительно активней была Ева,
(Адам был увалень, тюлень)
От любопытства до всего ей дело,
Ему – пошевелиться лень.
А, бодрствуя, они вдвоем гуляют,
И ласки только в позах, да словах,
Похоже, что совсем не понимают,
Зачем у них различия в телах.
Бесспорно, их нечаянно касались
Частями тела, ртом и носом,
Но только после весело смеялись
Над незнакомым половым вопросом.
Но, если людям что-то незнакомо,
Как червь жует и беспокоит,
Нарушат все запреты и законы,
Но поиски начнут, не ведая покоя.
Гуляя, по Эдему как-то раз,
(Адам не находился рядом с девой),
Забыв про божеский наказ,
У древа жизни оказалась Ева.
На дереве раскачивался змей,
Красив, неповторим его узор,
Змей нежно обратился к ней:
«Не проходи, останови свой взор!
Мы здесь с тобой одни, куда спешишь?
Дай обонять благоуханье рта,
Любой частицы тела. Повернись!
О, Боже мой, какая красота!
Прекрасна и свежа, как дивный цвет,
Красивей роз, благоуханней лилий,
Лицо твоё, как утренний рассвет,
Нет ножек красивей, что по земле ходили».
«Я не пойму, о чём ты говоришь? –
Смутившись, дева, тихо лепетала, –
Сегодня почему-то не шипишь?..
Такой змеи давно я не видала…».
Что мне сказать?.. Не хватит слов,
Не нахожу, чтоб стало все понятно…
У ног твоих я умереть готов,
Любовью я пылаю необъятной.
Готов навеки стать твоим рабом,
Законом станет твое слово…».
«Мне некогда сейчас, поговорим потом,
Когда я буду выслушать готова»…
«Постой, не уходи, пойми меня,
Я трепещу, боясь тебя обидеть,
Я умираю по тебе, любя,
Я всё отдам, чтоб только тебя видеть.
Ты видишь дерево, на нем плоды,
На них запрет наложен Богом,
Вы, люди, ждете от него беды,
А в нем чудес таится много.
Удивлена, что я заговорил?
Привыкла к моему шипенью…
Чтоб говорить, мне не хватало сил,
Речь приобрел в одно мгновенье…
Случилось так, я проглотил сей плод,
(Он вкусом несравним, чудесен),
Глаза прозрели, и разверзся рот,
Мир без тебя стал сер и тесен.
Сорви вот тот, чуть-чуть правей,
Вкуси его, и ты сама прозреешь…
Ну, что дрожишь, красавица, смелей,
Я вижу, ты от ужаса немеешь».
«Нам Бог велел, – сказала тихо Ева, –
Чтоб обходили древо стороной,
Мне смерть страшна, и я бы не хотела
Покинуть этот рай земной!»
«Какая смерть, о чём тут говорить?
Я правду говорю, без всякого обмана,
Дар смерти это древо не таит,
Сама увидишь, убедишь Адама, –
Змей плод сорвал и тут же проглотил, –
Ну, посмотри сама, я жив, здоров,
Блаженство познаю и страстную любовь.
Рок твой приход сюда благословил…».
«Опять ты про любовь, она вкусна, –
Сказала Ева, – я её не вижу?»
«Любовь, о, Ева, сразу не видна,
Ни сверху, ни с боков, ни снизу.
Не осязаема… Ну, есть такое чувство,
Дарованное избранным, немногим.
Бог обманул людей, искусно,
Съев плод, вы сами стали бы, как боги.
Ну, посмотри теперь на облик мой», –
И змей тотчас преобразился,
Два мощные крыла возникли за спиной,
И нежный свет вокруг лица разлился.
И Ева ахнула, сердечко трепетало:
«Да, ты могуч, и красивей Адама,
Таким тебя никак не представляла…
Откуда ты, скажи об этом прямо?»
«Твой скромный раб я – Люцифер,
Я только что стал богом светоносным,
Возможно, что ты поняла теперь,
Съешь плод, и никаких вопросов!»
«Любовь взамен какого-то плода?..» –
И Еву оставляют мужество и силы,
Сорвала плод, коснулась губ едва,
Вздохнула, пожевала, проглотила.
И тотчас в жилах забурлила кровь,
И зов любви услышала сама,
Теперь нужна ей плотская любовь,
Ликует от удачи Сатана.
И чувства новые не в силах побороть,
Любовь звала, и сердце сладко ныло,
И Ева приняла в себя чужую плоть,
И радости любви с «врагом» вкусила.
И в юбочке из трав и полевых цветов,
С плодом в руке явилась к мужу,
Болтала про какую-то любовь,
И что Адам ей больше сердца нужен.
Адам остолбенел, увидев пред собой,
Жену такой, преображённой.
Её глаза манили глубиной
И нежностью, невиданной, огромной.
Известно всем про Божье наказание –
Как люди были изгнаны из рая.
Для нас, живущих ныне, в назидание,
Чтоб помнили о том, не забывали.
Не знаю, кем написаны те строки,
Но, в Библии их, явно, не приемлю.
Не может Бог быть так с детьми жестоким,
А справедливость Божия не дремлет.
Он создавал Адама не для лени,
Ведь впереди ещё свершений сколько?..
Задачи для грядущих поколений?
Решение от нас зависит, только!
Рай был похож на карантин,
Где б человек познал бы хоть себя,
Без Бога он не смог бы жить один,
Бог пестовал его, сознательно любя.
Что с нами будет, я не знаю?..
Мал разумом, познать мне не дано!
Путь есть ли у меня, ведущий к раю?
А как туда идти, пожалуй, всё равно.
О чём страдать, о чём ещё жалеть,
Хоть ада наша жизнь не лучше?
Когда наши тела настигнет смерть, –
В раю, как в емкости, хранятся наши души.
Уверен, для людей изгнание из рая
Не стало сверхсуровым приговором,
Хоть шли они, рыдая и стеная,
Но шли они с подарком, не с позором.
Подарок тот – блаженство и любовь,
Они – источник радости, надежды,
Где царствуют они – надежный кров,
В нём властвует забота, как и прежде.
Иначе, как мне Бога понимать?
Слова его не раз мной повторимы:
«Оставит человек отца и мать,
Прилепится к жене и будет плоть едина».