***
Стали нравиться тихие старики на улицах нищих провинций,
их размеренный шаг, готовый всегда к утрате,
Когда гуляют они вечерами, о, особенно вечерами
мимо площадки футбольной и дальше, где рынок и тени.
Где замолкли ворон-немецкий барон и гранд испанский-сорока
И в окошечках касс выдают хрупкий ломтик печали.
Стали нравиться эти акакий-акикиевские узоры,
но без "зачем обижаете", а просто "спасибо, что дали".
Мимо смирных окошек и кошек, тоски тополиной
и тоски городской они кротко тела свои носят.
А мы смотрим на зрелище времени терпеливо,
как те школьники на будильник в июльский полдник.
***
унылое гнетущее великое здание детского сада
напоминающее учителя на пенсии в троллейбусе звонком от солнца
одинокая воспитательница в солнечном нимбе
растерянная большая
ей не удаётся дозваться воспитанников героев
каникулярного эпоса дерзких матросов
на борту корабля под названьем "невинность"
они явно успели сложить мелодию другую чем эта
странствуют в жарких странах песок в карманах
побывали у людоедов в гостях поиграли в кости
соблазняли сильфид и валькирий умело сгорели
но когда-нибудь они возвратятся в великое здание детского сада
окутанное покрывалом барочной пыли освистанное воробьями
и она их спросит ну как же так побывали на море
и снова не загорели снова поумирали
***
попробуем жить так
ни о чём не думая
кроме звёздного неба над головой
и нравственного закона внутри нас
не смыкая глаз
медленно сосредотачиваясь
вместо денег в троллейбусе давая кондуктору карту созвездий которых нет
***
и каждый раз
набирают твой телефонный номер
намекают мягко ещё перламутровым чудом намёка
пронзают недолгим но внятным взглядом
всё ещё отпускают
берегись
наши уже там были уже там были
им нечего рассказать языком посюсторонним
а небесный греческий латынь небесная тебе недоступны
тебе недоступно отсутствие боли
даже когда сирень и радуга в мае легчайшие гроздья
или на-раз-два-три-улыбнулись быстро
даже когда женщина или ребёнок или уличка без названья
им надеюсь не о чем с нами больше
радостным душам на празднике невозврата
но каждый раз когда отпускают
то ли радость от боли
то ли от нищенской радости боль всё сильней без названья