«…И как-нибудь вечером, вместе с тобою
К плечу прижимаясь плечом
Мы сядем и письма, как летопись боя,
Как хронику чувств, перечтём…»
-эти слова Иосифа Уткина были написаны в качестве эпиграфа к путевым запискам моего отца – Брюшинина Владимира Николаевича, участника Великой Отечественной Войны 1941-1945 г.г. Конечно он писал эти записки в основном для мамы, надеясь уцелеть в этой страшной войне, надеясь когда-нибудь вместе с нею перечитать и вместе ещё раз пережить пройденный тяжёлый путь . Солдатские треугольнички и сейчас хранятся в нашей семье. Данный отрывок был написан за два года до Победы… На снимке мама в 1935 году.
5 апреля 1943 г. г. Бобров
Вчера выгрузились на 204 км у г. Бобров. Станция разбита, склады, пакгаузы - тоже. Но пути исправны и поезда идут без задержек. Поздно вечером, утопая в страшной чёрной, грязи, добрались до города, где мы останавливаемся. До линии фронта ещё далеко и у нас, видимо, тут будет передышка и формировка. Разгрузились и части связи 470 батальон будет стоять в Корниво , в 5 км от Боброва. Город разрушен мало, но везде следы войны : рвы против танков, бойницы в школьных постройках, лабиринты траншей на улицах. Город готовился к обороне, ибо фронт-то был зимой под Лисками, недалеко.
Решаю попробовать связаться с Давыдовкой. Мне теперь ясно, что в ней немца не было. Может быть мама и сёстры и сейчас тут живут?
15 апреля 1943 г. г. Бобров
Дни, полные работы, вечера, полные тревог. Немцы методически бомбят город, хотя малоус-пешно. Вчера – гигантский фугас на 201 км. Бомба попала в состав, развалила склад, был большой пожар. Я дежурил в отделе, слышал отвратительную музыку завывающих в воздухе пиратов, видел взрыв фугаса, напомнивший мне фугасы под Сталинградом. Люди проворно прятались в каменные подвалы, а пират всё летал и летал над городом, издеваясь над человеческими нервами: низко, угрожающе завывая в виражах, словно выбирая цель удобнее. И так каждый вечер, подлец…
Уже подсохло. Лезет молодая колючая зелень из земли, зацвели подснежники – жёлтые и синие. В садах набухли почки, люди мирно трудятся на огородах. Я с Сергеем и Насыровым поселился на улице с поэтическим названием «Светлый луч». Домик на горе, ниже проходит железная дорога, ещё ниже река Битюг. Хорошо здесь, уютно, мирно, но времени совсем свободного мало. Писем сюда всё ещё не было, но я всем написал и в Давыдовку тоже.
26 апреля 1943 г. г. Бобров
Штаб степного округа, которому мы теперь подчинены находится в Новой Усмани под Вороне-жем. Чаловский сегодня вернулся из командировки и рассказал мне всё, что он видел в Воро-неже, городе моей юности, счастливых и умных студенческих дней, городе, где я встретил Лизу, полюбил, с которой сроднился навек, которую никогда не умел ценить. Милый город счастливейших моих дней.
…Ужасные разрушения родного Воронежа не поддаются пониманию. Проспект Революции, ДКА, студгородок на территории СХИ, Плехановская улица, стадионы. Ах, всё это было…Город на 9/10 превратился в развалины. Сады и парки изуродованы шрамами немецких траншей. В главный машинный зал СХИ попала бомба, разворотив всё здание. Нескоро теперь забьют фонтаны дендрологического парка, окаймлённые кустами благоухающего жасмина…
О, варвары, варвары, хватит ли сил у меня мстить вам за всё бесконечно, до полного возмездия!..
Прекрасна весна, когда так тепло, что ходишь в одной гимнастёрке. Сухо, солнечно, вече-рами – дивная луна, вечерние зори, обещающие покой; даже хрущи, настоящие хрущи, кружа-щиеся над вишнями, как у Шевченко. Вчера вечером, впервые за долгий срок жизни в Казах-стане, я услышал соловья. Его первая родная песня донеслась из-за реки, где стеною стоят голубые дали соснового бора… Хочется иной, совсем иной, спокойной жизни. Работы много. Поярков и Смирнов затаскали меня совсем, даже начали поднимать ночами. Справляюсь я неплохо, все клиенты довольны, но от этого нажим на меня ещё сильней… Вечерами часто прилетают немцы, пробуют бомбить город, сея всюду тревогу неприятных ожиданий. Война – далеко, на фронтах пока тихо.
Беспокоит меня состояние здоровья дочурки. Ах, сколько же выпало невзгод на хрупкие плечи моей Лизочки. Невесёлая молодость её! Вот, её мне жаль, так больше, чем себя. В такие годы, в весеннюю пору – и такая жизнь…Мне-то уж, дело солдатское, я выполняю свой святой долг перед Родиной, а ей за что такое наказание?.. Её письма - ласковые, полные женской привязанности, нежного участия, любви – единственное утешение моей суровой и тяжёлой жизни. Сумею ли я когда-нибудь в полной мере доказать ей своё глубокое восхище-ние её подвигом, её жертвами, принесёнными во имя будущего нашего счастья, сумею ли своею любовью и верностью отплатить ей за её чувства?.. Милая, милая, незабываемая…
5 мая 1943 г. г. Бобров
Эти три – четыре дня лили дожди. Было сыро, холодно, неуютно, скучно. Стану ли я упоми-нать здесь о своих невзгодах. Работаю и днём и ночью, спать дают мало, навязались дежурства – по очереди с Бычинским. Тревоги, грязь, работа… Сегодня с утра снова прояс-нилось и, когда я утром шёл с ночной работы в Оперативном отделе Штарма (проект передис-локации в Хреновое), отдыхать домой на квартиру – смеющаяся, лучезарная природа звучала в моей душе, как чудный концерт. Нет, не убила во мне солдатчина способность ценить и любить красоту! Я искренне радовался и этому синему весеннему небу, ясным далям, све-жей умытой зелени травы и деревьев. Вишня – вот-вот зацветёт. За Битюгом манят зеленею-щие хвоей леса, поляны, тихие заводи на реке. Вон, внизу , под горой , бежит белый дымок паровоза по железной дороге к мосту, каким-то чудом уцелевшему от яростных бомбё-жек. Щебечут птички – чудесна жизнь! Приду домой, съем свою порцию гороховой бурды и спать, спать, спать…
Вчера я получил письмо от мамы из Новосибирска. Они туда эвакуировались из Давыдовки, когда немец был под Лисками. Ехали под обстрелом из дальнобойных орудий, снаряды которых ложились у ст. Икорец , недалеко от Боброва. Так, теперь буду им писать туда. Дали мне и адрес Васи, но он им давно что-то не пишет с войны.
Письма от Лизы приходят всё ещё старые, февральские, и я очень беспокоюсь. Какая, однако, ужасная тоска!
9 мая 1943 г. г. Бобров
Весна – в полном цвету. В садах всё бело – и на яблонях, и на грушах, вишнях, сливах. Тепло, сухо. Хорошие, блаженные дни! Как всё это время не похоже на дикий сталинградс-кий кошмар! Когда я прихожу на обед, то не могу удержаться и на 5 – 10 минут спуска-юсь через вскопанный огород в балку, засаженную садами. Рядом – наше стрельбище, которое я сам оборудовал. Здесь тихо так, что слышно, как гудят шмели, летая в траве над фиалками. Сочная зелень, железная дорога – хорошо!
Скоро этим дням относительного покоя и отдыха – конец. Армия перебрасывается к фронту, кажется в район Старого Оскола, но это выяснится позже…
14 мая 1943 г. г. Бобров
И вот, когда надо было уже уезжать из этих мест, я вдруг почувствовал, как жаль мне их. Счастливый месяц! Здесь, после чудовищных напряжений сталинградского периода, (и сейчас ещё зуммерит противно в ушах эта дикая страшная ночь с боями, с трупами, пожарами). Здесь я словно вновь проснулся от кошмаров былого, встретил тихую, спокойную весну, так обновившую во мне светлые чувства, проследил её пробуждение, ясно радовался её торжест-ву. Разве забуду я эти дни, так далёкие от грохота, дыма и смерти других дней, сталин-градских.. Всё здесь дышало тишиной и покоем и было всё поэтому так радостно и приятно. Навсегда останутся в моей памяти (навсегда, что бы мне не пришлось ещё видеть впереди) эти тёмные рощи за спокойной извилистой рекой, сосновый бор, синеющий вдали до самого Хренового, яблоневые и вишнёвые сады, осыпанные снежной порошей цветения, лунные ночи и трели соловьёв, надрывающихся всю ночь и особенно на рассвете.
…Маленькие мирные домики, рассыпавшиеся по зелени пригородных косогоров так приветливы, что век, кажется, пробыл бы среди них. Внизу - река с железной дорогой, тихие заводи, плёс, утлые челны с купающимися ребятишками, взорванная водокачка, белеющая стёклами у железной дороги, жёлтые песчаные косы, лысеющие за рекой у самого леса, и многое, многое другое…Здесь я впервые, после Воронежа, вновь наслаждался щедрой русской природой, жил ею, дышал…
Все уже уехали на новое место, к Старому Осколу, но я задержался, так как должен сде-лать ряд схем по радио для Хачатуряна, едущего на совещание «вверх». Я поеду завтра, с машиной радиогруппы, как управлюсь. И вот сижу снова у бедного домика своей квартиры, и снова вдыхаю свежий смолистый запах, который вечерами приносит мне ветер из-за реки. Чудный концерт лягушек напоминает мне снова Воронежскую весну. Комары ко мне беспощадны, но в дом никак не хочется идти. Вот идёт поезд, от моста: я слышу пыхтение паровоза, нарастающий стук колёс. Цветёт сирень. Огромные, тяжёлые букеты её заставили вспомнить разъезд №7, посадки у линии, мою Лизочку, память о которой бережно, как самое святое, чистое и сокровенное, что осталось в моей солдатской душе, храню я на самом дне сердца…
Отрадный музыкальный антракт оканчивается. Впереди ещё много гроз и испытаний войны. Будут ещё лютые сечи с врагом, не на живот, а на смерть, но, теперь мы уже знаем, что можем его побить.
Совсем бесшумно осыпаются яблоневые лепестки и нежная метель цветения, падая на вскопан-ные гряды, пьянит и волнует ароматом тонкого чая…Чудесный, поэтический сонет !
Но, солнце село. Всё у меня в сборе, да долго ли солдату собраться в новый поход! От реки поднимается белый густой туман. Надо ложиться – завтра в путь!
15 мая 1943 г. Усадьба Городищенского лесничества (р-н г. Старый Оскол)
Поздно вечером, уже при свете луны, приехал в машине радиогруппы в резиденцию Ивана Ивановича Зубкова. Удивительная судьба! Здесь ведь я часто бывал, когда работал инжене-ром лесного хозяйства Старооскольского лесхоза. Это было в 1937 году… С огромным волнени-ем осматриваю давно знакомые места. Гражданских здесь нет, одни наши, военные и не у кого расспросить, где они. Только при выезде в лес, на кордоне, я спросил сторожа, знает ли он Зубкова, лесничего. «А то как же, знаю»,-вскричал тот, с нескрываемым изумлением посмотрел на солдата, сидящего в машине,- «Он уехал в Шаталовку работать. А вы его как знаете?» Но это - новый лесник, при мне здесь жил один добрый старичок, всякий раз угощавший меня мёдом…Знакомый дом лесничего с мезонином, двор, пруд с плотиной, рощи, питомник, баня – ах, всё это так мне знакомо!.. Дом лесничего занял оперативный отдел и туда без пропуска не пускают. Двор заставлен свежими соснами – так всюду на войне маскируют машины. Узел связи разместился в рабочей столовой, что через плотину. Устроился по-походному у шалаша в лесу со своими и долго не мог уснуть от нахлынувших воспоминаний!.. Страшная судьба! Не забуду и переправу через Дон у Хворобаш , где мы впервые ступили на территорию, бывшую «под немцами». На минных полях у Сторожевого леса, побитого артиллерией, подорвался в машине командир 343 сд генерал-майор Усенко. Разнесло в клочья!
…Так же не узнал я и Давыдовку, через которую проехал. Вокзал разбит, базарная площадь побита, дома разрушены артиллерией, бомбами. Мост через реку чудом уцелел. Домик, где жили когда-то мама и Галя, стоит сиротливо с заколоченными окнами. Огород не вскопан, ветлы изуродованы войной. Постоял, посмотрел, и, скорей догонять своих…До Старого Оскола 27 км. Капитан Рябцев, ездивший на КПП в город, рассказывал мне, что центральная часть города сильно разрушена. Вот бы побывать мне там, ведь я там жил, работал...