Страха не было вовсе — страх остался в бутылке
из-под водки палёной между ножек стола.
Опьянения не было. Только ныло в затылке.
Впрочем, это не главное. Ведь и ты не была.
Оболочка телесная перегаром пропитана.
Коммунальная комната, подоконник, цветы.
Это жизнь, называется? Словно ваза разбитая,
словно водка разлитая, получаешься ты.
Шпингалет заедает. Ковыряешь стамескою.
Тихо матом ругаешься: не дожать до конца.
Телевизор бормочет, но картинка нерезкая -
у актёра известного не рассмотришь лица.
Наконец, удалось. Створки настежь распахнуты.
Свежий дух листопада сгорает в дыму.
Рождена нелюбимая, нелюбимая, трахнута,
а сейчас, перед гибелью, и любовь ни к чему.
Смерть танцует в листве облетающих некленов.
Пустота заменяется пустотой — баш на баш.
И поплакать не стоило, раз поплакаться некому.
И никто не появится оттого, что ты дашь.
Так не медли, не надо. Все нити оборваны.
Может, небо покажется тебе лучше земли.
Не надейся: и в небе зла
и добра строго поровну.
То есть, в нём ни добра, ни зла,
как на ноль ни дели.