Эта странная молодёжь, раскрашенная по последней (честно говоря, идиотской моде) и одетой в драные тряпки. Они сидели возле костра, который заблаговременно разожгли несколько инициативных ребят, всё было так хорошо. Эта картина, вызвала бы слёзы у любого, даже самого меркантильного и бесчувственного циника. Пение эхом неслось далеко, куда-то в тишину и мрак.
У самого эпатажно одетого, с острым ирокезом на голове, была в руках гитара, кажись не первой свежести, но вполне приличная на вид. Другой, более «легальный» подпевал. Не скрою, получалось не особо, голоса были не плохое, но уж очень прокуренные и не поставленные. Несколько симпатичных девочек собрались рядом, примостившись где-то на куске старого, обвалившегося дерева, которое уже много лет служило лавочкой для разных людей в этой местности. Они подпевали, некоторые громко, пытаясь перекричать голосом всех остальных, и не обязательно, что бы чисто получалось. Это не важно, главное петь. Отчаянно петь. Так, что бы небеса услышали, что бы тот или то, что там есть, обратило внимание… бессмысленно… не ответа, ни звука – нет. Лишь минуты бежали и это, было принято за ответ.
Эта глупая молодёжь, с пустыми и грустными глазами. Такая счастливая и непонимающая своего счастья. Такая мерзкая снаружи, такая святая внутри. Да-да, пусть у всех блюстителей нравственности сжимаются кулаки, пусть у «верующий» двадцать первого столетия кресты по выпадают из рук, пусть у бабушек отнимет дар речи и все они вместе взятые качают головами и сердито нарекают, но они, эти дети – святые. Куда чище вас, подлых, чисто одетых, с правильно завязанными галстуками и выглаженными рубашками, по уши, погрязшими в свои, абсолютно бессмысленные заботы. Они сидели и пели. Как я уже говорила, по объясненным выше причинам одни пели громче, другие, более новенькие, неуверенные, пели тише. Ведь не важно, насколько громко и чётко ты выговариваешь слова, смысл всё равно тот же. Тот смысл, которых они, в свои шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать лет вкладывали в эти песни. Поверьте, не один ученик Оксфорда, не сможет предать такое глубокое значение и наполнить таким чётким и ясным смыслом, эти песни. Песни, в которых, кажись, вообще никто не сможет найти смысл.
Эта счастливая молодёжь. Они были счастливы от того, что сидели вместе. Вон тот, что справа, весь день ходил радостный, гордясь, что выучил новую песню Виктора Цоя, пусть иногда и не попадал в аккорды. А вот та девушка в тёмно-синих джинсах и не помню, какого цвета куртке, была довольна тем, что наконец-то первый раз за весь день покурила. Настоящую сигарету, а не обыкновенный «утренний» бычок. Видите ту пару? Они, молча, смотрели в никуда. Вы даже представить себе не можете, какое это счастья смотреть в никуда, в обнимку с любимым человеком. С тем, кто здесь и сейчас. Кто рядом. Кто видит то же. Это чувство уверенности в неизвестном, и неуверенности в ясном, не променять ни на что. Эта глупая вера. Вера в то, что завтра всё будет так же. Что эти дни никогда не закончиться. Пусть небо содрогнётся, пусть земля уйдёт из-под ног, но они… эти ребята, всегда, что бы, ни случилось, будут вместе.
Эта живая молодёжь. А вы не задумывались, в каком возрасте, или в какой период времени, ты чувствуешь себя самым настоящим, живым? Увы, это чувство не зависит от состояния, или благополучия. Хотя именно в детском возрасте ещё можешь так сильно верить во что то, и любить… Это чувство, когда тебе больно, очень больно. Когда никто, никто из рядом стоящих не может утешить тебя. Когда, кажется что ещё чуть-чуть, и ты не выдержишь, просто сойдёшь с ума. Когда ты выходишь из дома и идёшь туда, куда и каждый день – к друзьям или приятелям. Вначале идёшь тихо, медленно. Как бы взвешивая каждый шаг, а потом по не многу ускоряешься и уже не замечаешь, что бежишь со всех ног, со скоростью, не знакомой тебе до ныне. С криком, давая слезам полностью растворить в себе твою злость, ненависть, боль. Вот оно, вот это чувство, когда ты на самом деле живёшь. Потом ты наконец-то устаёшь и, обессилев после такого подрыва, сваливаешься на ближайший цементный камень и закуриваешь. Какое приятное жжение в горле, как только это смертоносное и мерзкое средство может быть таким приятным. Вот она первая тяга, после которой всё становиться как в тумане, вторая, третья. Ты даже не заметишь, как быстро докурил и тянешься за новой. Ещё одна, ещё, ещё. И вдруг, всё. Всё.… Пропадает боль. Всё становиться таким незначительным и простым. Ещё пару минут и ты осознаёшь, что потерялся, потерялся в вопросах и ответах. Потерял себя, расплескал все эмоции и чувства. Странно, должно быть страшно, жутко страшно, но сердце бьётся ровно, чётко выдавая нужный ритм. Всё проходит. На смену боли, приходит разочарование, а страху – осознание мелочности и ненужности. Внимание – поздравляю, ты повзрослел. Но пока что, ты там, ты бежишь, задыхаясь от отчаянья. Или сидишь и наблюдаешь как вместе с длиной сигареты, тает надежда. Ты жив. Ты чувствуешь эту боль.
Эта любящая молодежь. Ну конечно, все неформалы циничные и жестокие. А как же иначе. Вам приходило в голову, что они просто не такие как вы. Вот вы добрые? Вы умеете любить? То- то же. А они умеют. Там, сидя у костра, с пивом и сигаретами в руках, они любили. Так больше никто, ничто и никогда не полюбит. Они влюблялись в каждый момент, впитывали каждую секунду. Да, ценить время эти подростки ещё не умели, ну а кто из нас умел в таком возрасте. Вспомните. Просто попробуйте припомнить первую любовь. Когда между тобой и ней, не стоят не деньги, не люди, не положение. Между вами только ветер. И песня. И вы слушаете, вы свободны. Вы свободнее птиц, счастливей ангелов, сильнее богов. Та любовь, что освобождает от оков, а не связывает по рукам и ногам обязательствами. Та любовь, от которой перехватывает дыхание, и просто-напросто забываешь, как именно нужно дышать.
Эта страшная молодёжь. Вам, наверное, и в голову не приходило подумать, как люди теряют своё сердце. Кто именно первым бросил в них камень, кто осудил, кто предал. Кто поставил себя выше него или неё. Даже один раз, даже в шутку, даже не со зла, даже, по пьяни. И этого одного, единственного раза, хватило, что бы уничтожить бессмертную, человеческую души, что бы сокрушить и сломать человека. Тот, кем хоть раз помыкали, кому хоть раз делали больно, вернёт в стократ. Уж поверьте мне на слово. Страх. Вот что они чувствовали, идя по домам, расходясь после громкой вечеринке или тихих посиделок, вроде этих, возле летнего, вечернего костра. Вот что они ощущают, выключая свет и ложась спать. И даю вам голову на отсечение, они не бояться смерти, они бояться жизни. Они бояться вас. Бояться стать такими же, бессердечными. Помните, много лет назад, вы же тоже были такими. Вспомните. Очнитесь. Боюсь вам прийдёться тоже испытать страх, но на этот раз, идя по тёмному переулку, ведь всё в этой жизни равномерно, они боялись вас, а вы, теперь будете бояться их.
Эта бедная молодёжь. И вот они сидят. Им пока ещё не больно и не страшно. Они просто сидят, или стоят, и верят. О Боже, какое разочарование им придется пережить, как гадко будет осознавать, что те люди, которых они так сторонились и высмеивали, те взрослые со своими, кажись абсолютно глупыми, заботами, это – они. Помните девочку – панкуху, с галубыми глазами, та, которая радовалась, что наконец-то курит сигареты, а не бычки. Вот она стала адвокатом. Теперь она защищает права, тех, кто возможно и не имеет право на права. Но какое ей до этого дела, она же получит деньги. Деньги, то, что сама так призирала в ещё не далёкой юности. А та пара, что смотрела в никуда, и держалась за руки. Те, на чьих лицах застыла божественная, неземная улыбка – метка счастья. Они теперь не вместе. Нет, они всё ещё любят друг друга, но это уже не имеет не малейшего значения, взрослые не живут счастливо. Они не строят жизнь, они строят карьеру. Они не заводят детей, они заводят богатых папиков и делают аборты. А если уж так повезло и кто-кто всё-таки решит оставить ребёнка, то это будет совсем не потому, что он или она хочет семью, просто дети должны быть. Хотя бы один. Так правильно.
Эта мёртвая молодёжь. Вот ещё вчера, они кричали «хой», мотая безобразно уложенными волосами, под звуки знакомой песни «Сид и Нэнси». И вдруг, они просыпаются в идеально застеленных кроватях, на чистых простынях, под белоснежными покрывалами. Ещё пару часов назад, они все крепко обнимались и летали по поляне с беззаботным смехом, перекатываясь туда-сюда по зелёным дорожкам. И вот они стоят на том же месте, уже в чёрных костюмах и ситцевых платьях, на высоких каблуках и в начисто вытертых, лакированных туфлях. И смотрят друг на друга. Прямо в глаза. Кто вы? Кто вы? Нет, вы не те ребята, с которыми ещё недавно мы были семьёй. Единственной семьёй, которую мы любили и которой дорожили. «Папа», это ты? Помнишь, ты же всегда говорил: «Будь собой никогда не меняйся ». Как же ты мог предать нашу «семью», почему ты не звонил? Почему стал как все. А ты, я же любила тебя, ты клялся не забыть, клялся, что если я прейду сюда, ты всегда будешь ждать меня. И вот я здесь, а ты нет. Ты умер. Передо мною стоит пустая обложка, в которой живёт совсем другой человек. Такой, как все. Ну как? Понравилось? Хорошо быть таким же, да? Что же я в вас ценила? Я не понимаю. Всего лишь небольшая кучка продрогших людей, с глупыми шутками и всё такими же наивными фразами. Что скажешь – дети. Но зато наглости и гордости, на тысячу и одного взрослого хватит. А может дело не в вас… может это я стала старше, может это я перестала верить в то, что есть ещё люди, настоящие искренние. Может это я выросла. Точно, так оно и есть, теперь и в моих глазах больше не горит огонёк, который жизнь, хорошеньким ударом в спину, когда-то зажгла. Как же так? Как же так… почему мы умерли…
Да, эта странная молодёжь, раскрашенная по последней моде. Ну, разве можно взглянуть на них без слёз, зная, что ещё пару дней, месяцев, максимум лет, и они умрут. Умрут так же, как умерли мы с тобой. Не оставив после себя ничего. Кто знает, может, если им бы дали шанс, всё было бы по-другому? Но… эта упёртая молодёжь. Она же никогда не научиться на чужих ошибках. И знаете что? Та боль, которую они всё рано, рано или поздно, переживут от осознания того, что они уже мертвы, ничего не значит в сравнении с той, которую они ощущали, если бы осознали то, что боясь смерти и процесса перерождения и взросления, они так никогда и не жили…
© Сандра М.